ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПРЕПОДАВАНИЯ ХРИСТИАНСКОЙ ЭТИКИ

Воспитание детей всецело зависит от отношения к ним взрослых, а не от отношения взрослых к проблемам воспитания.

Гилберт Честертон

Чтобы разговор о христианском образовании имел правильную тональность, нужно ответить на вопрос: что такое христианская этика и чем она отличается от этики обычной?

Если физика знакомит, а точнее, вводит ребёнка в реальность физических законов, математика – математических, то в какую реальность вводит ребёнка христианская этика?

В реальность существования духовного мира.

«В начале сотворил Бог небо и землю» – этими словами начинается Библия. Небо тут не физическое, а духовный и ангельский мир.

Человек может не думать о духовном мире, но не способен от него отгородиться, потому что духовный мир сам приходит к человеку, хочет того он или нет.

Однажды, в ходе моего преподавания христианской этики, в школе был такой случай. Володя, мальчик из четвёртого класса, пожаловался мне, что к нему приходит, как он выразился, «пугающее видение». Я посоветовал ему молиться Богородице, чтоб Она его защитила. Через несколько дней Володя подошёл и сказал, что молитва помогает. Когда в очередной раз пришло пугающее видение, он начал молиться – и видение бежало.

То есть ребёнку нужны были не просто слова о духовном мире, а непосредственная защита от некоторых его проявлений.
Таким образом, мы видим, что  христианская этика – это выражение религии в школе. Какой религии? Той, к  которой будет принадлежать преподаватель.

А как вы сами знаете, не всякая религия от Бога. Среди религий есть одна истинная и множество человеческих измышлений.
Религия – путь к Богу. Нужно среди них выбрать ту, которая ведёт к истинному, реально существующему Богу, да ещё по правильной дороге к Нему.

Выражением такой религии и должна быть христианская этика.

Человек, выбравший неправильно, столкнётся тоже с реальностью духовного мира, но с тёмной его стороной, и она его покалечит. Примеры: секты, магия, оккультизм.

Или пример народных школ XIX века Н. Ильминского, С. Рачинского и Льва Толстого. Первые два были православными людьми и в вере воспитали детей,  третья –  секта толстовцев. Из первых двух вышли добрые люди, а из толстовской – или революционеры, или алкоголики, и никто из них не помянул добрым словом своего учителя.

Духовный мир – реален, и дорога по нему должна быть такой, которую указал людям Сам Бог. Эта дорога к истинному Богу и есть православие.

Она узнается по всему, допустим, по глубокой отраде, которую испытывает сердце человека, пришедшего в православие. Сердце наконец наполняется, и человек чувствует, что нашёл то, что искал.

Мы можем понять, что православие истинно, по его плодам – святым. И Силуан Афонский, и Серафим Саровский, и Иоанн Кронштадтский есть только в православии.

Мы постигаем истинность православия и по тому, что именно на него ополчаются силы зла, а оно само реально противостоит злу. Как в истории про мальчика Володю, которому враг являлся. Враг ведь бежал только после молитвы к Богородице.
Один бывший баптист рассказывал, что, когда в 1993 году на Пасху убиты были три монаха в Оптиной пустыни и по всей стране стали на храмах гадости писать, он понял: демоны ополчаются не против баптизма, а против православия. А то, что ненавидит древнее мировое зло, и есть истина. И баптист стал православным.

Вспомним гонения при большевиках. 200 000 священников и монахов было убито, множество людей уничтожили за веру, и при этом советское правительство приглашало протестантов в страну и поддерживало раскольников-обновленцев.

А когда в человеке или в доме поселяется демон, он бежит именно от православного креста, молитвы и святой воды.

Таким образом, если мы хотим воспитать человека нормального и здорового духовно, то преподавателем христианской этики должен быть человек православный.

Поэтому обратимся к тому, что православие говорит о воспитании.

Вопрос о личности педагога – ключевой и важнейший.

Всё православное учение о воспитании направлено именно на того, кто учит. Это должен быть человек, который не просто слышал о вере, но имеющий опыт веры, опыт благодатного освящения, опыт богообщения, словом – воцерковлённый.

Церковь не организация, а реальное Тело Христово. Педагог должен иметь этот опыт.

Спасают не знания о Боге, а причастие к Богу, Церкви.

Учитель должен сам иметь такой огонь желания быть с Богом, чтоб дети сами захотели стать частью Церкви и тоже с Ним быть.

Патриарх Алексий Второй говорил, что педагог не может научить тому, чего сам не исполнил, и рассказать о том, чего сам не познал.

А мы должны учить не просто добродетельной жизни, но – личному богообщению и личному Богопричастию.

Мне приходилось видеть, как по-человечески прекрасные и праведные учителя из воскресных школ, когда дело доходило до урока, преподавали скучно. Виноваты тут были вовсе не сами учителя, а методика, которой они пользовались. Методика эта возникла ещё до революции, в годы внешнего пленения православного богословского сознания западной схоластикой. Одна из основных особенностей схоластики – оторванность мысли от богословского опыта, опыта жизни в Боге. Это не удивительно для запада, с его искаженным опытом жизни в Боге, но для православных, преодолевших уже западное пленение сознания, не добрым делом было бы обращение к схоластике в преподавании.

Известно, что дореволюционное преподавание Закона Божьего мертвило учеников. Основной проблемой было, по слову митрополита Вениамина Федченкова, то, что ученики не горели. Но не горели они именно потому, что не горели учителя. В православии же вся методика направлена на учителя, и она проста. «Станьте святыми – и у вас вырастут добрые дети», – формулирует её старец Порфирий Афонский.

Было до революции несколько учителей высочайшего класса: святой Иоанн Кронштадтский, Н. Ильминский, С. Рачинский. Все они преподавали не схоластически, а святоотечески. Поэтому нужно понять, какова святоотеческая методика преподавания, и выстраивать уроки по ней.

Эта методика предполагает, чтоб учитель жил подлинной христианской жизнью: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою».

Именно любовь должна двигать учебный процесс, и ещё жалость к ученикам.

Однажды священники ездили к старцу Симеону и спросили его, как нужно правильно работать с молодёжью. Старец ответил: «Для этого нужно сперва самим стать настоящими» – и, чтоб указать путь к настоящести, дал им служебник с текстом Литургии, вино и просфору для её совершения.

И действительно, в присутствии человека, глубоко живущего православием и Христом, другой человек, если в нём есть хоть малое стремление к Богу, будет учиться сам.

Святые отцы так и говорят: «С преподобным преподобен будеши» (пророк Давид), «Чтоб научиться благоговению, нужно общаться с благоговейным» (старец Паисий Афонский).

Учитель детей обязан жить подвижнической жизнью. Надо сказать, что такие учителя у нас есть и рядом с ними действительно хочется становиться чище и лучше, но им часто не хватает святоотеческой методики проведения уроков.

В методику эту входит живая речь. Например, святой Николай Сербский в своей книге «10 заповедей» объясняет заповеди на современных примерах людей, которые их нарушали или исполняли, показывая, как складывалась их жизнь. Множество подобных примеров может привести и учитель, и это сделает его рассказ живым преданием, а не чтением морали.

Посредством рассказов заповедь перестаёт быть для ученика чем-то отвлечённым, а может восприняться как реальность жизни.

Артем Перлик

https://pravlife.org/ru/content/ontologicheskie-osobennosti-prepodavaniy...