О ПОЭТИЧЕСКОМ МЕТОДЕ ИЕРОМОНАХА ВАСИЛИЯ (РОСЛЯКОВА) В «СТИХАХ НА ПСАЛМЫ»

Страница для печатиОтправить по почтеPDF версия

Дай, Псалмопевец, гусли мне!
Твои дай струны и органы,
Чтоб я запел вослед тебе
Самозабвенными псалмами…

Иеромонах Василий (Росляков)

Литературное наследие о. Василия хотя и невелико по объему, но по содержанию своему представляет большой интерес. Филологическое образование помогло ему раскрыть в себе талант замечательного поэта. Закончив факультет журналистики МГУ, о. Василий не смог найти себя на поприще журналистики, хотя получал приглашения сотрудничать в престижных московских газетах. Душа его стремилась к духовной поэзии, сначала это были обычные «рифмованные» стихи на духовные темы, а уже впоследствии его поэтическое стремление приобрело формы церковной гимнографии (см. статью о гимнографическом наследии Оптинского иеромонаха Василия (Рослякова)). Характерно его стихотворение «на могиле С. Есенина», в котором Игорь Росляков (будущий иеромонах Василий), как бы беседуя с Сергеем Есениным, расставляет приоритеты поэтических стремлений.

…Может, встретившись, были б друзьями,
Ведь стихи нам и счастье и срам,
Ведь по-русски пристрастье питаем
Вы к вину, я — к московским церквям.  
Приучить попытались друг друга б
К исцеляющим средствам своим:
Вы меня приглашали б к подругам,
Я бы Вас — к куполам золотым…

В своих поэтических изысканиях о. Василий использовал разные формы стихосложения, встречается у него даже дерзновенная попытка «онегинской строфы» в стихотворении «Послесловие к “Евгению Онегину”», на что решались немногие поэты. Отец Василий порой сам удивляется:

Неужто я стихах специалист
И мне близка профессия поэта,
Раз ничего не стоит чистый лист
Перемарать настойчивым сонетом?
Неужто рифмам стал я господин…

Его поэтическое вдохновение иногда доходило до пророческих прозрений. Например, в стихотворении «О кресте могильном» он гадательно говорит о своей смерти.

Особо привлекает к себе внимание отдельный цикл стихов, посвященный псалмам. Еще будучи в миру, в одной из поездок в Псково-Печерский монастырь, о. Василий взял благословение у известного старца архимандрита Иоанна (Крестьянкина) попробовать некоторые псалмы переложить на стихи. В результате получилось 13 таких поэтических переложений. Отдельно стоит стихотворение «Псалом 18», которое было написано раньше и не вошло в цикл «стихи на псалмы», — возможно, это была его первая проба.

Жанр стихотворного переложения псалмов начал появляться примерно в ХVII в. В ХVIII в. практически все стихотворцы предлагали свои варианты поэтических переложений псалмов царя Давида. В основном, это поэтические перифразы стихов псалма, речь пророка Давида пытались поэтизировать, зарифмовать.

В своих стихах на псалмы о. Василий отдает дань этому жанру. Действительно, часть стихов он рифмует и перефразирует тематику псалмов, но часть стихов он подвергает серьезной и неожиданной интерпретации.

Интерпретация у о. Василия носит метаисторический характер. В своем поэтическом переложении псалма он связывает в один контекст судьбы совершенно разных народов — еврейского и русского. В то же время, им усматриваются через призму священной истории очень четкие параллели, позволяющие ему толковать судьбу одного народа как повторение или преломление или отражение судьбы другого народа. Используя типологический метод толкования, о. Василий проводит параллельные связи, но не совсем в обычном порядке. Типологический метод имеет свою знаковую систему: Прообраз — Образ, Прошедшее — Будущее. У о. Василия знаковая система меняется: Прошедшее — Прошедшее, Прообраз — Прообраз или Образ — Образ. Наглядно это можно увидеть при сопоставлении псалма и стиха.

Псалом 43 Стих о. Василия
События из истории еврейского народа События из истории русского народа

Боже ушима нашима услышахом, и отцы наши возвестиша нам дело, еже соделал еси во днех их, во днех древних.

Мы слышали сами от дедов своих

А кто и писанье в наследство оставил,

О ратных делах, о молитвах святых,

Которыми Бог нашу землю прославил.

Рука Твоя языки потреби, и насадил я еси: озлобил еси люди и изгнал еси я…

Какие свершил Он тогда чудеса,

Каких сыновей окрестил богатырских!

Чего только стоят послушника два[1],

Возросшие на сухарях монастырских.

Не бо мечем своим наследиша землю, и мышца их не спасе их: но десница Твоя.

И мышца Твоя и просвещение лица Твоего, яко благоволил еси в них.

Полки басурманские Бог истребил,

Вознес над дубравами наши знамена,

Хвалу каждый воин тогда возносил,

Целуя края почерневшей иконы.  

 

Он видел, что землю не силой обрел,

Не крепкой дружиной, а Промыслом тайным,

Затем и с молитвой в сражения шел,

Храня под рубахою крест православный. 

О Тебе враги наша избодем роги, и о имени Твоем уничижим востающия на ны.

Не на лук бо мой уповаю, и меч мой не спасет мене.

Спасл бо еси нас от стужающих нам, и ненавидящих нас посрамил еси.

О Бозе похвалимся весь день, и о имени Твоем исповемыся во век.

А разве, когда латиняне пришли,

И деды Псалтирь по земле уж читали,

К чудесной иконе не шли мужики

И там под хоругви с мечом не вставали?

 

Хотим или нет, но величит нас Бог…

И я не на меч уповаю в сраженье,

В речах не на мудрость, какую сберег,

А только на крестное наше знаменье.

 

Похвалимся Господом всякому дню,

Прославим Его и на всякие ночи, –

Он хлеб подавал нам без меры к столу

И даже порою с запивкою прочей. 

Ныне же отринул еси и посрамил еси нас, и не изыдеши Боже в силах наших…

Положил еси нас в притчу во языцех, покиванию главы в людех. Весь день срам мой предо мною есть, и студ лица моего покры мя…

Сия вся приидоша на ны, и не забыхом Тебе, и не неправдовахом в завете Твоем. И не отступи вспять сердце наше и не уклонил еси стези наша от пути Твоего.

Но ныне Ты нас посрамил до конца.

Зачем Ты не ходишь с оружием нашим?

Позора и бед мы вкусили сполна,

Запив это все напибратскою чашей.

 

Ты сделал нас притчей во всех языках,

Позор наш во всякие дни предо мною,

И каждую ночь он стучится в висках

И по дому крадется тенью слепою.

 

Все это нагрянуло бурей на нас,

И мы потерялись в земном бездорожье.

Нам души забила б дорожная грязь,

Когда бы в них не было памяти Божьей.

Аще забыхом имя Бога нашего, и аще воздехом руки наша к Богу чуждему.

Не Бог ли взыщет сих, Той бо весть тайная сердца.

Зане Тебе ради умерщвляемся весь день, вменихомся яко овцы заколения.

Востани, вскую спиши, Господи; воскресни, и не отрини до конца.

Вскую лице Твое отвращаеши, забываеши нищету нашу; яко смирися в персть душа наша, прильпе земли утроба наша.

Воскресни, Господи, помози нам, и избави нас имене ради Твоего. 

 

Когда бы забыли мы имя Твое

И рукоплескали кому-то другому,

То разве мы вышли б из ада сего

С любовью такою же к роду людскому?

 

Но нас ненавидят за имя Христа,

Скрепляют ругательства высшей печатью

И входят со смехом в святые дома,

Молящихся там находя для распятья.

 

За что нам такая жестокая месть?

За что нам такие великие плачи?

Неужто врагам нашим нечего есть,

И мы от них хлеб по запазухам прячем?

 

О Господи, прежние дни помяни,

Воздай нам за скорби святой благодатью,

Тогда мы поднимем знамена свои

С двуглавым орлом и Христовым распятьем.

..........................................................

В результате получается, что читающий стихо-псалмы о. Василия прочитывает одновременно две истории: Ветхозаветную и Древнерусскую, только первая носит характер аллюзивного прочтения, а вторая реального, включая в себя и отголоски недавно минувших лет. Такая интерпретация создает еще один типологический образ — Русский народ как Новый Израиль. В параллельных исторических событиях двух народов о. Василий усматривает мессианское назначение своего Отечества — нести свет Христовой веры заблуждающемуся миру, как некогда эта миссия возлагалась на еврейский народ.

В стихе на Псалом 77 о. Василий выступает в роли мудрого старца-кудесника, который с гуслями в былинах учит племена русские о великих делах Божиих. Здесь мы встречаем ту же оригинальную интерпретацию «международной типологии». 

Псалом 77 Стих о. Василия

Внемлите, людие Мои, закону Моему, приклониет ухо ваше во глаголы уст моих.

Отверзу в притчах уста моя, провещаю ганания исперва.

Елика слышахом и познахом я, и отцы наша поведаша нам: Не утаишася от чад их в род ин, возвещающе хвалы Господни, и силы Его и чудеса Его, яже сотвори…

Яко да познает род ин, сынове родящиися, востанут и поведят я сыновом своим: да положат на Бога упование свое, и не забудут дел Божиих и заповеди Его взыщут.

Да не будут якоже отцы их, род строптив и преогорчеваяй, род иже не исправи сердца своего и не увери с Богом духа своего.

Вы послушайте-ка, люди православные,

Речь мою былинную гуслярскую,

Приклоните головы могучие,

Да постойте с думой, думой долгою.

И простому люду и бояринам,

И князьям, и Божиим служителям

Расскажу гадания из древности,

Помяну о прежнем малой присказкой…  

 

О делах и заповедях Божиих,

О чудесных храмах, о кудесниках

Наскажу под гусельки в три короба,

Чтобы передали, когда вырастут,

И своим плаксивым непослушникам

И пересказали строго-настрого:  

 

Ограждать себя святой молитвою,

Да не забывать заветов дедовских,

И не быть как племя басурманское,

Что с душой упорной и мятежною,

С сердцем непокорным и неверным

Хвастает делами сатанинскими.

...........................................................

В стихе на Псалом 73 о. Василий расширяет мета-историческую перспективу. В этом стихе вспоминается не только «заслуга прежних князей», но уже и «отметины пуль на стене», т. е. события недавней истории. Таким образом, псалмическая интерпретация в стихах о. Василия становится подвижной и многоуровневой, а типологические параллели могут простираться даже до событий наших дней. Наглядно это можно увидеть в стихах на псалмы, посвященные личной тематике.

Псалом 41 Стих о. Василия

Имже образом желает елень на источники водныя, сице желает душа моя к Тебе, Боже.

Возжада душа моя к Богу крепкому живому, когда прииду и явлюся лицу Божию. 

Быша слезы моя мне хлеб день и нощь, внегда глаголати мне на всяк день, где есть Бог твой, сия помянух, и излиях на мя душу мою: яко пройду в место селения дивна даже до дому Божия, во гласе радования, шума празднующаго.

Бездна бездну призывает во гласе хлябий Твоих: вся высоты Твоя и волны Твоя на мне приидоша.

Как лань припадает сухими губами

В полуденный жар к живому ключу,

Так я в воскресенье стою перед храмом

И словно от жажды поклоны кладу.

 

Душу иссушит людское неверье,

Слезы и кровь предлагая в питье.

Как же не встать пред церковною дверью,

Трижды крестом осеняя лицо?..  

 

Как не припасть к почерневшей иконе,

Если уж хлебом мне сделался плач,

Если при случае каждый уронит:

Где же твой Бог? — если ты не богач.  

 

Что же меня беспокоит былое,

Грустью глаза пеленая мои,

Что ж про себя повторяю запоем

Эти бесстрастно сухие псалмы?  

 

Просто я душу свою изливаю,

Слезы мешая со словом простым,

Так водопады в горах призывают

Бездну откликнуться эхом своим.

..........................................................

Как мы видим, о. Василий проводит параллели между своими личными переживаниями и переживаниями души Псалмопевца. Здесь тоже типологический метод трактовки, только он переносится уже в личный план поэта. Пространство псалма становится жизненным пространством, включая в себя и повседневность.

Итак, о. Василий как поэт ХХ в. завершает собой плеяду тех «сионских песнописцев»[2], которые показали свое мастерство в переложении псалмов на стихи. Однако, в своем творчестве о. Василий не остановился на простом поэтическом переложении псалмов на стихи, но привнес долю своего оригинального подхода. Будучи воспитан на святых отцах, он гармонично сочетал типологический метод экзегезы с аллегорической интерпретацией, что дало ему возможность по-новому увидеть и переосмыслить псаломскую тематику и сделать ее еще раз актуальной как для себя самого, так и для своего народа.

Можно сказать, что о. Василий в своих стихах на псалмы показал львиную долю своего поэтического таланта, придав этому устаревшему жанру новые творческие импульсы. Заканчивая краткий экскурс в поэтический мир о. Василия, хочется предоставить место его стихам, в которых он исповедует свое поэтическое призвание:

Никого утешать не стараюсь
И учить никого не берусь
Я раздать вдохновенье пытаюсь 
И поэтому в души стучусь.  

.........................................

Признаюсь, что не буду я в силах
Этот мир объяснить до конца,
Потому и бежит в моих жилах
Вдохновенья шальная река.  
 
Коль случается с кем-то волненье
От напевов той бурной реки,
Значит, можно раздать вдохновенье
Навсегда, и не только взаймы.

[1] Имеются в виду Пересвет и Ослябя.

[2] Сборник стихов на псалмы 25 поэтов. Был составлен игуменом Афонского Пантелеимонова монастыря Антонием. Впервые издан в Москве в 1902 г. Переиздание осуществлено в 2007 г. с другим названием: «Псалмы царя Давида в устах поэтов». В этот сборник были включены стихи о. Василия.

Иеромонах Никон (Скарга)

http://www.optina.ru/martyrs/poet_metod_im_Vasil/