О грехах помышлением. Архимандрит Клеопа (Илие)

Кто-нибудь может сказать: «Да ну, я не так уж грешен! Столько лет живу в монастыре, с женщинами не жил, я вообще не знаю, что такое женщина». Нет, и мы тоже прелюбодеи в каждую минуту, ибо умом и воображением грешим день и ночь!

Почему божественный отец Ефрем Сирин говорит: «Не вводите меня в нерадение, братия мои, о грехах помышлением, будто они малы»? Они не малы! Христос, Божия Премудрость и Слово Божие, показал нам это и вменил в прелюбодеяние вожделение к женщине и в убийство — ненависть к брату. При том, что они совершаются мыслью. Вот, я делаюсь убийцей и прелюбодеем во всякий день. А сколько потом покаяния мне нужно?

Закон Дара, или Благодати, явившись, вырвал грех с корнем, он не пришел, чтобы скосить грех по верхам, как мы косим косой траву, а корень остается. Таким был Закон Ветхий: не укради, не прелюбодействуй, не убий, не лжесвидетельствуй… Ветхий Закон запрещал грех делом.

Закон Благодати, когда приходит, вырывает грех с корнем, ибо похотение — это корень греха. Не пожелай жены ближнего, как говорит десятая заповедь (ср.: Исх. 20: 17), ибо в этом случае ты прелюбодей. И тогда вырви грех с корнем! Ибо от похотения приходит грех. Извлеки бурьян оттуда, откуда он прорастает!

И насколько Закон Благодати совершеннее, настолько дозор внимания должен докладывать человеку, что он должен хранить свой ум. Ибо человеку кажется, что он чист, если не совершил греха делом. Это самое великое заблуждение! Ибо именно тогда мы и пребываем в самом тяжком грехе, то есть в нечувствии, согласно святому Максиму Исповеднику.

Когда мы не чувствуем греха, мы пребываем в самом тяжком грехе, ибо тогда ум наш слеп, а нечувствие есть смерть ума. Ум не чувствует греха и смерти души еще прежде смерти тела. И нечувствие тоже рождается из самолюбия. У меня не было времени, чтобы перечислить вам всех его дочерей, скольких я помню.

Нет такого мгновения и такого времени, когда я не прогневлял бы Бога; будем убеждены в этом и будем знать это, и даже если до сих пор мы еще не прочувствовали этого и не пришли к такому убеждению, то начнем с этого момента. Так нужно исповедовать это. Я пришел к этому убеждению десятки лет тому назад, что нет такого мгновения и даже доли мгновения, когда мы не прогневляли бы Бога.

Знаешь, когда ты это чувствуешь? Когда человек достигает самых высоких ступеней молитвы ума и когда Дух Святой сходит в сердце человека, с благодатью Христовой, только тогда он едва начинает видеть миллионы немощей, которые порабощают его через чувства и мысли.

Видишь, как чисто в этой комнате? Пыли нет, грязи нет. Но если бы луч солнца проник сюда и мы встали бы в сторонке, то увидели бы миллионы микробов, кружащихся тут, и сколько тут пыли: «Ты посмотри, что тут оказалось в этой комнатушке!» Но пока не заглянул луч солнца, мы этого не видели. А если бы у нас были специальные увеличительные приборы, то они сделали бы еще большими тела эти, которые мы видим невооруженным глазом. То же бывает и с нашей душой.

Итак, в минуты чистой молитвы, когда сердце наше омывается в слезах и вскипает в горячем плаче, после этих мгновений ты увидишь, сколько миллионов немощей кишмя кишит в уме и сердце нашем. И мы их совсем не чувствуем. Пребываем в нечувствии, во сне, рассеянности, очерствении, окаменении. Нам кажется, что мы, «слава Богу, не совершили такого-то греха»! А у нас все они есть, и мы — источник всякого греха и фабрика всякого беззакония, во всякое мгновение.

Потому, поскольку мы во всякое мгновение грешим, то во всякое мгновение существует необходимость в трезвении, хранении ума, молитве и умилении пред лицом Божиим. Это то, что говорил великий пророк Давид: беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною есть выну (Пс. 50: 5).

Перевела с румынского Зинаида Пейкова

http://www.pravoslavie.ru/put/48629.htm