Нравственный облик Распутина

Православное чудо всегда связано с тайной Креста. Это зна­чит, что человек исполняет свой христианский долг, заповедь Божию, чего бы это ему ни стоило. Без этого не может быть святости, никакие чудеса не помогут. Напротив, темная мистика ищет всегда только внешних чудес и земного благополучия. И ради этого готова пожертвовать исти­ной, правдой, исполнением заповедей. Еще святой Иоанн Златоуст говорил, что самое опасное — оправдывать беззаконие, прикрыва­ясь чудом.

          Следует поставить вопрос именно таким образом: могла ли жизнь Распутина быть угодной Богу? То, как относился он в своей жизни к заповедям Божиим — важнее вопроса, какие были от него чудеса. Потому что «кто любит Меня, — говорит Христос, — тот за­поведь Мою соблюдет».

         Имеются многочисленные веские свидетельства о нераскаян­ных смертных грехах Григория Распутина в последний период его жизни. Приведем здесь отзывы двух наиболее близко знавших его людей.

         Епископ Феофан (Быстрое) был духовником Царской Семьи. Именно он ввел Распутина в их общество как простого благочести­вого русского мужика. В начале 1911 года владыка Феофан изменил свое мнение в соответствии с исповедями, которые он принимал и которые касались образа жизни Распутина, и рекомендовал Госу­дарыне прекратить общение с ним.

         Впоследствии владыка Феофан писал: «Распутин не был ни лицемером, ни негодяем. Он был истинным человеком Божиим, явившимся из простого народа. Но под влиянием высшего общества... произошла ужасная духовная катастрофа, и он пал». (Эти слова епископа Феофана, кстати, сделаны эпиграфом одной из брошюр, распространяемых почитателями Распутина; слова про «ужасную ду­ховную катастрофу» и падение, разумеется, опущены.)

        Ниже идут выдержки из воспоминаний Матрены Распутиной, которую почитатели Распутина называют его «наиболее духовно близкой дочерью».

        «В глазах всего мира отец был грешником и, с точки зрения церковных законов, он, несомненно, грешил». «...У него уже в молодые  годы чередовались периоды крайнего разгула с приступами покаяния, молитвенного экстаза и влечения к паломничеству по святым местам».

        Может, что-то изменилось в последние годы жизни? Нет.

        В конце 1914 года: «Он сильно переменился... Дело усугублялось тем, что вместе со здоровьем из отца уходила и способность исцелять людей. Пытаясь заглушить боль и стыд, отец начал пить. Это приносило лишь временное облегчение. Чем больше он пил, тем больше ему приходилось пить, чтобы загнать боль поглубже».

        1916 год: «Отец зачастил на «Виллу Родэ» (злачное место, ночной ресторан). В ответ на наши увещевания он раздражался и буквально стонал в ответ: "Скучно, затравили... Чую беду. Не могу запить того, что будет потом"». (Здесь он предсказывает свое будущее, пребывая в запое.  Это святость?)

        Дальше – хуже: «Отца считали специалистом в области любви… Конечно, отец в разговорах со мной никогда не касался этой темы.
Хотя и ханжой не был. Он иногда выговаривал такое, о чем в так приличных домах и не заикались. Например, мог откровенно описывать достоинства фигуры той или иной посетительницы или  случайно встреченной на улице дамы.

       Та же  Матрена передает следующие слова Распутина о молитве: «Как же молиться, когда с ног валит? Есть только одно средство: отложи в сторону молитвы и найди женщину. Потом — опять молись. Бог не осудит. Но наступит время, когда женщина уже не понадобится, когда и самой такой мысли не будет, а, стало быть, и искушения. Тогда-то настоящая молитва и начнется». «Так уж Бо­гом предугадано было, чтобы узнали, какой он, грех, есть. Только меру знай! Я вот и вериги носил, и плетью себя смирял. А ничего. В голове все образы носились. Совсем, думал, надо оскопиться, что ли? А потом решил: не для того Бог мужику дал, что дал, а бабе — бабье... думаю все же, для меры».