Мир красоты и гармонии. Татьяна Вилинбахова

Почитание святых восходит к первым векам христианства. Напомним, святыми Церковь называет людей, удостоившихся церковного почитания за особые заслуги перед Богом, прославившихся подвигами христианской любви и благочестия.

Почитание их было подтверждено и закреплено деяниями Седьмого Вселенского собора в Никее: «Мы призываем святых в посредничество между Богом, чтобы они молили Его за нас; призываем их не как богов, но как друзей Его, которые служат Ему, славословят Его и поклоняются Ему. Мы требуем помощи их не потому, чтобы они могли помогать нам собственною силою; но поелику ходатайством своим они испрашивают нам от Бога благодать».

Приняв в Х веке православную веру из Византии, Древняя Русь стала поклоняться ее святым, сонм которых к этому времени включал множество подвижников. Среди них помимо апостолов, учеников и последователей Христа были учителя церкви, монахи, мученики и другие праведники, прославившиеся своими добродетелями и подвигами веры. С принятием Русью христианства они простерли свой защитный покров и над ней.

Византийский святой Николай (около 270 – около 345), епископ города Миры в Ликии, стал самым почитаемым святым Русской церкви. Его называли русским Богом. Ему посвящено множество легенд, сказаний, духовных стихов. В них он выступает скорым помощником в бедах, хранителем плавающих и путешествующих. Он «всех предстатель и заступник, всех скорбных утешитель, всех сущих в бедах прибежище, благочестия столп, верных поборник». С ним связывали надежды на спасение после смерти.

Повсеместным было также почитание святого Георгия – каппадокийского мученика, претерпевшего жесточайшие пытки за христианскую веру и обезглавленного при императоре Диоклетиане (III век). Особую известность получило одно из событий жития святого, связанное с его победой над змием. Образ святого Георгия-змиеборца стал ассоциироваться с идеями воинского подвига, победы над силами зла и, в целом, спасительной силы христианской веры.

Широко почитали также святителей Василия Великого (около 330–379) и Иоанна Златоуста (около 347–407), прославившихся трудами по организации основ жизни и укреплению церкви, развитию монастырей и аскетической практики, борьбой с ересями. Особенно чтили святителей как создателей чина литургии – главного богослужения христианской церкви. Они стали высоким образцом для пастырей Русской церкви, их богословские сочинения легли в основу русской духовной жизни. Византийские святые мученики и мученицы Дмитрий Солунский, братья Флор и Лавр, Параскева, Анастасия и Варвара, Козьма и Дамиан, преподобный Иоанн Лествичник, константинопольский юродивый Андрей и многие другие герои веры стали любимыми святыми русских людей, их небесными покровителями и помощниками в жизни и трудах. Глубокое переживание их подвигов стало той духовной основой, из которой родилась и развивалась русская национальная святость.

Прошло менее столетия после крещения Руси, и в недрах ее религиозной жизни начали появляться свои праведники. Многовековая история русской святости предстает на иконах в ликах святых князей, святителей, преподобных, юродивых, мучеников. Среди них – основатели русского монашества преподобные Антоний и Феодосий Печерские, их последователи святые Сергий Радонежский, Кирилл Белозерский, Варлаам Хутынский, Александр Свирский, Серафим Саровский, ростовские святители Леонтий и Исайя, митрополиты Московские Петр и Алексей, новгородские архиепископы Никита и Иоанн, московский юродивый Василий Блаженный и устюжский Прокопий и длинный ряд других.

Особо чтимыми не только на Руси, но и за ее пределами стали князья Борис и Глеб, сыновья великого князя Киевского Владимира, крестившего Русь. В 1015 году они были убиты по приказу сводного брата Святополка, видевшего в них после смерти отца претендентов на княжеский престол. В сознание русских людей они вошли как пример самопожертвования, мужества, незлобия и братской любви. В 1071 году братьев возвели в ранг святых.

Русские святые заняли свое место рядом с великими деятелями всего православного мира. Их образы являют зримое воплощение слов преподобного Симеона Нового Богослова о святых, которые, следуя друг за другом из поколения в поколение, «образуют как бы золотую цепь, где каждый из них звено, каждый связан с предшествующим в вере, трудах и любви, как если бы они были единственной линией к единому Богу, которая не может быть нарушена». Их лики на иконах бесконечно разнообразны и одновременно схожи, объединенные общим свойством – святостью.

Учение об иконе

Само слово «образ», «изображение» соответствует греческому «икона». В течение нескольких столетий византийские богословы разрабатывали учение об иконе, окончательно оформившееся к VIII веку.

Учение это было сформулировано на Седьмом Вселенском соборе, посвященном вопросу об иконопочитании и состоявшемся в Никее в 787 году. Проходил он под председательством константинопольского патриарха Тарасия, византийского императора Константина VI и его матери – императрицы Ирины.

Принятое Собором постановление гласило: «Иконописание вовсе не живописцами выдумано, а напротив того, оно есть одобренное законоположение и предание кафолической церкви и существовало еще во времена апостольской проповеди». Догматом Собора было установлено, что образам святых должно поклоняться и почитать их и что «поклоняющийся иконе поклоняется существу изображенного на ней». Став православной, Древняя Русь приняла, наравне с другими, и этот догмат.

В древнерусской литературе сохранилось немного сочинений, рассматривающих значение иконописного образа. Понимание иконы, опирающееся на византийскую богословскую мысль, но применительно к русской духовной практике, наиболее ясно изложил преподобный Иосиф Волоцкий в конце XV века в «Послании иконописцу». Оно касается, в частности, изображения Святой Троицы: «Желанием сильнейшим, любовию безмерной и духом устремляясь к непостижимому сему подобию, ум наш и мысль восходит от сего вещественного изображения к Божественному желанию и любви. И не вещь мы почитаем, но видимый образ красоты Божией, ибо честь, оказываемая иконе, переходит на Первообраз».

Те же идеи развивал позже известный книжник и писатель монах Максим Грек. Ему принадлежит рассуждение о различии между светским изображением и иконой. «Понеже и тогда быша образы, но не вси равны и единаци. Овии убо на показание века памяти ради, якоже Менандров и прочих, Овии же святыни ради… Зри опасно и внемли о сем разумно». Вслед за святым Иосифом Волоцким он утверждает, что, взирая на икону, человек не плоти поклоняется, но образу Божию. Такое поклонение приводит к совершенствованию. Поэтому и само занятие иконописанием требует от иконописца высоких нравственных качеств, способности к восприятию Божественного откровения. «Подобает убо изъграфом, рекше иконописцам, чистителным быти, житием духовным житии и благими нравы, смирением же и кротостию украшатися и о всем благое гонити, а ни сквернословцем, ни кощунником, ни блудником, ни пияницам, ни клеветником, ни иным таковым, иже последующе обычаем скверным», – писал он в сочинении «О святых иконах». Этот взгляд на высокую миссию иконописца, изначально существовавший в русской православной культуре, был официально провозглашен и утвержден Русской церковью на Стоглавом соборе, созванном и проведенном в Москве по инициативе и при участии царя Ивана Грозного в 1551 году. Неслучайно большинство иконописцев, чей труд пользовался большим уважением, были монахами или лицами духовного звания.

Работа как таинство

Сама работа над иконой уподоблялась таинству. К ней готовились, совершив молитву, очистив ум и душу от дурных помыслов.

Дерево для иконы готовили долго, доски сушили и тщательно обрабатывали. Чаще всего использовали липу, реже дуб. В северных районах Руси иконные доски делали из сосны. Сам материал имел особое значение: он нес память о древе креста, на котором был распят Христос. В иконы большого размера, щит которых состоял из двух, трех или четырех досок, с оборотной стороны или (а иногда и) с торцов в специальные углубления врезали горизонтальные планки – шпонки. Делалось это для того, чтобы доски не коробились. Реже шпонки набивали на доски. На лицевой стороне доски обычно делали углубление – ковчег, где помещали основное изображение. Его окружали поля: подобие границы между двумя мирами – миром материальным и миром духовным – пространством, где помещено священное изображение. Эту границу подчеркивала лузга – более или менее плавный переход от ковчега к полям. В некоторых случаях иконы оставляли без полей. Обычно такими были иконы пророческого ряда иконостаса, что обусловлено особыми причинами (см. ниже).

Затем для улучшения сцепления грунта с основой наклеивали льняную ткань – паволоку. Она покрывала всю поверхность или наклеивалась вдоль стыка досок основы, а иногда – только на поля. После несколькими слоями клали грунт – левкас, состоявший из мела, смешанного с рыбьим клеем, – и шлифовали его до блеска. На левкас шилом или кистью наносили подготовительный рисунок. И наконец приступали к живописи. Для нее использовали яичную темперу – краски органического или минерального происхождения, разведенные на яичном желтке. В заключение икону покрывали олифой – подобием лака, приготовляемого из льняного или конопляного масла. Она придавала живописи золотистый оттенок и предохраняла от повреждений.

Следование образцам

Итак, икона представляет собой воплощенную молитву и создана для почитания. Она являет зримый образ высшей, духовной реальности, недоступной взгляду человека, но открывающейся ему во время молитвы. Отсюда следует, что произвольное толкование этой реальности греховно и потому недопустимо. Икона стремится сохранить неизменными черты первообраза и передать их как можно более точно, исключив все случайное и преходящее, создать максимально точный «портрет» события или образ святого. Во избежание произвольного толкования изображения иконопись основывает свои образы и сюжеты на текстах Священного Писания, молитв, церковных песнопений, житий и чудес святых, других сочинений, признаваемых церковью истинными, воспроизводит важнейшие события из истории церкви, ее реликвий и святынь. «Изображаемое красками согласно Преданию – это есть живопись истинная как писание в книгах, и благодать Божия покоится на ней потому, что изображаемое свято», – писал в XV веке в «Диалоге против ересей» блаженный Симеон, архиепископ Фессалоникийский.

Сохранению черт первообраза призвана служить система канонических свойств, лежащая в основе художественного языка иконы. В византийском церковном искусстве постепенно сложились определенные принципы и канонические типы изображения Христа, Богоматери, небесных сил, святых или событий Священной истории. Сохранению в иконографии выработанных типов способствовало следование иконописцами образцам. Таковыми служили прославленные чудотворные образа, с которых делали копии, или, как их называли, списки. Роль образцов исполняли и маленькие двусторонние иконки – святцы (так называемые таблетки), написанные, как указывается в описях церквей, «на полотенцах» – залевкашенном холсте. В них были зафиксированы принятые в православной традиции и устоявшиеся варианты иконографии.

Вот как описывал их в первой половине XVII века архидиакон Павел Алеппский, сопровождавший в путешествии по Руси антиохийского патриарха Макария: «Знай, что в этой великой церкви (Успенский собор Московского Кремля. – Прим. авт.), а также в соборах Архангельском и Благовещенском и во многих больших церквах и монастырях находятся ковчеги наподобие книги, крытые бархатом или парчой, посеребренные или позолоченные. Они заключают в себе 12 изящных икон на тоненьких дощечках; на каждой иконе с обеих сторон изображены святые одного месяца; или ковчег заключает в себе 6 образов, и тогда на каждой стороне образа бывает изображение святых одного месяца. Эти ковчеги именуются годовыми, ибо в них заключаются иконы всех святых, коих память совершается в течение дней года, со всеми господскими праздниками, семью (вселенскими) соборами и иными праздниками и святыми греческими и русскими. В каждой церкви имеется не один такой ковчег, но три и четыре, разных видов и размеров. Они хранятся на полках аналоев, покрытых пеленой и стоящих перед дверьми алтарей. Экклесиарх (наблюдающий за церковным зданием и порядком богослужения по уставу. – Прим. ред.) вынимает икону каждого месяца и кладет ее лицевою стороною (на аналой), оставляя до конца месяца. После того вынимает другую. Перед ней всегда стоит свеча». Самые ранние из сохранившихся таблеток относятся к XV веку. Наибольшую известность получила группа таблеток из Софийского собора Новгорода конца XV – начала XVI века, хранящаяся ныне в новгородском музее. Некоторые из представленных на них композиций прямо соотносятся с изображениями на новгородских иконах. Яркий тому пример – икона «Воскрешение Лазаря» конца XV века из иконостаса церкви Успения на Волотовом поле и таблетка на тот же сюжет. Композиции таблеток находят параллели и в клеймах иконы «Преображение» из суздальского Покровского монастыря (ныне находится в Государственном Русском музее). Центральная сцена, Преображение, окружена 24 сценами праздников и святых. Первая из них, Рождество Богородицы, соответствует первому богородичному празднику года, отмечаемому 8 сентября (год в Древней Руси начинался 1 сентября. – Прим. авт.). Далее в календарном порядке следуют изображения двунадесятых, богородичных и других праздников, охватывая весь годовой круг. 

С XVII века широкое распространение получили прориси – контурные рисунки на бумаге, а также иконописные подлинники – словесные руководства для иконописцев, в которых подробно указывалось, как и каким цветом писать тот или иной сюжет или святого. Вот как, например, согласно «Подлиннику иконописному», дOлжно было изображать святого Николая Мирликийского: «сед, брада невелика, курчевата, взлиз плешив, на плеши мало кудрецов, риза багор, пробел (пробела – штрихи на одежде, моделирующие форму. – Прим. авт.) лазорь, в руке Евангелие, рукою благословляет». А так описана в том же источнике XVII века композиция «Чудо архангела Михаила в Хонех»: «Михаил стоит у церкви, скипетром ударил в камень, церковь каменна бела, о едином верхе, гора из церкви празеленная, а другая гора вохра, и с обоих гор реки текут вместе, а по них плывут люди наги, в одних портах, с лопатами, и те реки в камень пошли и с людьми, которые у дверей церковных, а иные люди на горе ломают и роют. И преподобного отца нашего Архипа пономаря, Архип пономарь стар, сед, плешив, брада Ивана Богослова и власы на главе таковы же, ризы преподобнии». Последнее указание означает, что борода святого Архипа должна выглядеть так же, как у святого Иоанна Богослова, а облачен он должен быть в одежду, какая полагается для изображения преподобных.

В приведенных текстах подлинника встречаются и указания на основные краски, которые рекомендуется использовать в этих случаях. Багор – краска органического происхождения, добывавшаяся из раковин моллюска и имевшая многие оттенки темно- красного цвета с фиолетовым оттенком. Лазорь – дорогая синяя краска, приготовленная из лазурита. Празелень и вохра (или охра) также означают краски: первая – зеленую, вторая – желтую. Каждая из этих красок может иметь много различных оттенков. Цвет охры – природного пигмента – в зависимости от степени содержания в ней железа может варьироваться от светло-желтого до красно-коричневого, а оттенок и яркость празелени зависят от цвета входящего в ее состав минерала глауконита. То есть колористически иконы, даже при использовании в них одних и тех же красок, могут существенно различаться.

Строгое следование выработанным иконографическим типам изображений обеспечило многовековое сохранение традиции в передаче иконописного образа. При этом следование канону отнюдь не ограничивало творческих возможностей художников, о чем иногда сожалеют те, кто не вполне понимает суть их творчества. Иконописцы из века в век создавали образы согласно канону, но никогда не повторяющиеся в точности, как неповторимо индивидуальны у каждого человека чувства любви и веры, талант и характер.

В доказательство достаточно привести один пример: три иконы, близкие по времени создания, но исполненные мастерами из разных художественных центров – Новгорода, Москвы и Ярославля. Это иконы с изображением архангела Гавриила, написанные для деисусных рядов иконостасов церквей из Муромского монастыря на Онежском озере, из Ферапонтова монастыря и Спасского монастыря в Ярославле. Все они принадлежат к одному иконографическому типу, но различны по художественному исполнению.

Иконе свойствен особый язык символических обозначений, позволяющих раскрыть всю глубину и многогранность содержания. Этот язык, создающий «образ красоты Божией» на иконе, формировался постепенно, с первых шагов христианства и впитал в себя многие элементы реалий своего времени. Поэтому одежды Христа, апостолов и многих святых, их современников, представляют собой типичные одежды людей, живших на землях Римской империи в первые века нашей эры, – хитоны и гиматии. И поэтому, например, обычно на иконах, посвященных Крещению Христа, помещены аллегорические изображения реки Иордан и моря, имеющие прямые прототипы в искусстве античного мира. То же можно сказать и об изображениях архитектурных сооружений, украшенных колоннами с капителями, маскаронами, ткаными завесами и пр.

Вместе с тем в иконах все эти реалии приобретают свой особый символический смысл, обусловленный содержанием образа.

В иконе символично все – пространство, время, свет, цвет, пейзаж, жесты и одежды изображенных героев, отдельные детали и атрибуты.