КРАСНЫЕ ЖЕРНОВА. ГОНЕНИЯ НА ЦЕРКОВЬ В УССР В ГОДЫ «БОЛЬШОГО ТЕРРОРА». Ч. 7

Механизм репрессий против Церкви в Украине в 1937–1938 гг. Продолжение. Начало здесь.

Приоритет репрессий – апостольские приемники

Еще до августа 1937 года православию в Украине уже был нанесен страшный удар. Из 30 служащих в 1927 г. в республике епископов, отмечалось в справке НКВД УССР «О церковно-сектантской контрреволюции на Украине», к 1937 г. службу правило шесть. Были ликвидированы к 1935 г. все органы коллегиального управления Церковью, запрещены церковные съезды, с 1930 г. не созывались соборы епископов. Из 10 тыс. работавших в 1929 г. храмов к 1937 г. осталось около 850, столько же было формально открытыми, однако пастырей «удалили по паспортному режиму»[1].

Внедрялись многочисленные агентурно-оперативные разработки (фактически – механизмы инсприрования «дел» для расправы с духовенством и «церковниками» – активными верующими, участниками органов церковного самоуправления). О сакраментальной направленности подобных разработок и выдвигаемых сфабрикованных обвинений красноречиво говорят ярлыки, навешиваемые на епископат РПЦ в докладе «по церковной контрреволюции» Днепропетровского УНКВД за второе полугодие 1937 г. В нем Церковь трактовали как «ярко выраженную организацию фашистского типа, не брезговавшую никакими средствами в борьбе с Советской властью». Местоблюстителя, митрополита Сергия объявляли «связанным с фашистскими кругами Японии, Германии, Польши и Литвы». Митрополит Константин представал  «руководителем контрреволюционной организации церковников на Украине, поддерживающей  связь с заграничными фашистскими кругами через личного секретаря, который был связан с польским и германским консульствами в г. Киеве»[2].

Еще ранее в недрах спецслужбы (по различным разработкам) накапливались «компрометирующие материалы» на Экхарха Украины, призванные стать «основанием» для последущего репрессирования. В частности, промежуточные итоги агентурно-оперативной разработки владыки Константина подводились в меморандуме Транспортного отдела Управления госбезопасности (УГБ) НКВД УССР (январь 1934 г.) главе НКВД республики Всеволоду Балицкому[3]. Как отмечалось в документе, подразделением велась агентурная разработка «Подъем» по группе участников «Истинно-православной церкви» (ИПЦ), в  руководство которой якобы входили епископ Белгородский Антоний  (Панкеев), недавно вернувшийся из сибирской ссылки, архиепископ Курский и Обоянский Онуфрий (Гагалюк)[4].

Чекисты утверждали, что в «организацию» входил и митрополит Константин (Дьяков), хотя  труднять понять, зачем каноническим служащим епископам (тем более – Экзарху Украины) было примыкать к «катакомбной» общине (притом что религиозно-протестное движение ИПЦ, оппозиционное Синоду РПЦ, действительно широко распространилось в СССР). Арестованный в феврале 1935 г. епископ Белгородский Антоний твердо заявлял на следствии, что к ИПЦ ни он, ни один из священников Белгородской епархии не примыкали. Виновным себя не признавал, не согласился дать «обличительных» показаний ни на кого. Однако даже упомянутые им как участники круга сослужения и общения архиереи (включая митрополита Константина) сразу же трактовались чекистами как члены «антисоветских организаций». Трагическая участь постигла и других фигурантов дела «Подъем» – епископов Макария (Кармазина, расстрелянного в декабре 1937 г.), Стефана (Андриашенко, по официальным данным, умершего в лагере в 1941 г.) и других священослужителей.

В досье чекистов оседали доносы на канонических архиереев от участников ими же инспирированных обновленческого, «лубенского», «григорианского» расколов, а также и под физическим и моральным давлением «свидетельства» фигурантов других уголовных дел. Дать подобные сфабрикованные «показания» на владыку Константина принудили архиепископа Днепропетровского Георгия (Делиева, 1878–1937). 10 октября 1937 г. (незадолго до ареста Экзарха Украины) владыка Георгий «признался», что в 1934 г. митрополит Константин «вовлек» его в «контрреволюционную фашистско-церковную организацию»[5]. Сам днепропетровский архиерей обвинялся в многочисленных «преступлениях» – от создания «контрреволюционной фашистской организации церковников-тихоновцев» и до попыток «срыва мобилизации». В вину ему вменялось и то, что подследственный «давал указания всеми силами отстаивать существование каждого храма и прихода»[6]. 30 ноября 1937 г. владыку Георгия расстреляли по решению особой тройки Днепропетровского УНКВД. Кстати, он и упомянутый епископ Белгородский Антоний были в списке, поданном Патриархом Сергием в 1943 году…  

Лжесвидетельства на митрополита Константина и священника Александра Глаголева были выбиты и из архипепископа Волынского и Житомирского Филарета (Линчевского), что не спасло архиерея от расстрела 20 ноября 1937 г.[7]. Уже 27 августа 1939 г. глава НКВД УССР отдал распоряжения об арестах «участников подпольной фашистской организации церковников-тихоновцев», исходя из «показаний» владыки Филарета[8].          

9 октября 1937 г. оперуполномоченный 9-го отделения (церковная линия) ІV отдела УГБ НКВД УССР Зусь Гольдфарб подписал план «реализации» оперативных дел, которые его подразделение вело на конфессионных деятелей Украины.  Прежде всего, по делу «фашистской организации церковников-тихоновцев» аресту подлежали митрополит Констатин (Дьяков), авторитетные священослужители, ныне – новомученники Александр Глаголев (умер в тюрьме под следствием) и  Михаил Едлинский (расстрелян 17 ноября 1937 г.), а также еще 11 православных священников. Кроме того, предписывалось задержать 7 служителей УАПЦ, обновленческого «епископа» Александра Чекановского, раввина И.Тверского (видимо, «Великий ребе» Хаим Ицхак Тверский из чернобыльской династии хасидов, сосланный в Казахстан, где скончался в 1942 г.), 10 служителей протестантских течений (баптисты, адвентисты, евангелисты, «трясуны», субботники)[9].

Оперативники  УГБ НКВД УССР «взяли» Патриаршего Экзарха в алтаре Свято-Покровского храма на Соломенке (закрытого в 1939 г.) 29 октября 1937 г. В выписанном еще 26 октября ордере на арест помощник начальника ІV отдела УГБ НКВД УССР, мл. лейтенант госбезопасности (что соответствовало армейскому капитану) Перцов указывал, что митрополит «является руководителем антисоветской фашистской организации церковников (тихоновцев)», лично давал указания «о подготовке кадров для вооруженного восстания в случае войны с Германией, создавал фашистские группы на периферии и проводил антисоветскую работу в связи с переписью населения» под контролем немецкого консульства[10]. 

Упомянутый Давид Перцов[11], руководивший «разработкой» Экзарха Украины, пользовался дурной репутацией  из-за личной жестокости на допросах. Сохранились свидетельства сокамерника некого Михаила Френкеля, которого Перцов старался «сделать» польским шпионом и членом еврейской социал-демократии – Бунда. Садист, бывший в молодости забойщиком скота, «палицей перебил ему кисти рук во время того, как руками защищал ноги выше колен, куда Перцов наносил ему удары палицей». Будучи  арестованным 1 марта 1938 г., Френкель 5 марта «сознался» в шпионаже и связях с бывшим наркомом, а теперь уже «врагом народа» В.Балицким. 8 марта его вынесли из камеры «со слабыми признаками жизни» и вскоре несчастный «бундовец» скончался[12].

Не удивительно, что арестованный 29 октября владыка Константин, уже 3 ноября 1937 г. подготовил собственноручное заявление, «признавая себя виновным» в создании «на Украине антисоветской организации, ставившей задачей ниспровержение существующего государственного строя». Эта «организация» якобы должна была создать государство с советской формой правления во главе с лицами «из Украинского народа». Видимо, сценаристам из УГБ по ходу дела подсказывали коррективы в фабрикацию, и 5 ноября прозвучали «признания» в том, что вымышленная организациия уже однозначно ставила целью выход Украины из состава СССР, создание «самостийного» государства. 10 ноября митрополит Константин скоропостижно скончался, прибыв на допрос к стажеру-оперативнику Николаю Клопотнюку.

Виноваты во всем

Параллельно с проведеним «кулацкой операции» предпринимались и специальные мероприятия, направленные против Церкви. Показательною является директива наркома внутренних дел УССР Израиля Леплевского начальникам областных УНКВД от 19 августа 1937 г. № 2391 «Об агентурно-оперативной работе по церковникам и сектатантам». В ней шла речь о «раскрытии» в Киеве «руководящего центра» «подпольной фашистской организации тихоновцев». Одним  из «источников» сведений о фантомной организации назывались выбитые показания архиепископа Волынского и Житомирского Филарета (Линчевского).

Ее «участников» обвиняли в попытках создания в СССР «государства фашистского типа», подготовке кадров повстанческо-террористической войны на случай конфронтации с Германией, создании позиций в органах власти и подпольных организаций, шпионаже в пользу Германи, а также планах развертывания «массового антисоветского движения за восстановление закрытых церквей».  УНКВД получили задания активизации агентурно-оперативной раоты в религиозной среде и проведения операции по «церковно-сектантским контрреволюционным кадрам» на основе сфабрикованных или вырванных у подследственных «комрометирующих материалов»[13].

5 октября 1937 г. тот же И.Леплевский дал директиву начальникам УНКВД опроведении «операции  поцерковникам и  сектантам».

Представители православного духовенства и церковный актив («церковники») подвергались репрессиям по различным ложным обвинениям, что затрудняет подсчет репрессированных сугубо по «религиозной окраске», если пользоваться тогдашним чекистским сленгом. В документах «троек» и уголовных делах, как правило, фиксировлась принадлежность жертвы к «служителям культа» или же к бывшим священослужителям. Часто употреблялись определения «священник», «поп», «бывший поп», «монах (монашка)», «проповедник», «сектант», «раввин», «кистер», «диакон», «дьяк», «псаломщик», «органист», «церковный староста», «глава церковной общины», «руководитель церковного хора».  Далеко не всегда указывалась конфессионная принадлежность «церковника». Более того, в рамках сфабрикованного «дела» могли «объединяться» представители, скажем, канонической РПЦ и обновленчества – для чекистов это не имело значения.  

Однако обвинения часто не имели общего с конфессионной принадлежностью. Попадались причудливые обвинения типа «повстанческой организации баптистов-антивоенников», «священник – бывший белый офицер». Действующим и бывшим священослужителям вменяли в «вину» контрреволюционную, террористическую, диверсионную деятельность, антисоветскую агитацию, шпионаж, вредительство, или общеуголовные статьи за тунеядство, бродяжничество[14].

На Днепропетровщине, например, органы НКВД «вскрыли» «антисоветскую фашистскую организацию церковников» во главе с архиепископом Георгием (Делиевым). В сфабрикованном деле утверждалось, что члены организации вербовали в нее священников и мирян, вели вражескую агитацию, распространяли провокационные слухи, вынашивали террорстические намерения по отношению к руководителям партии и правительства[15]. 

«Фашисты», «террористы», «вредители»…

Собственно в 1937 г. в Украинской ССР органы НКВД привлекли к уголовной ответственности по «политическим» статьям Уголовного кодекса УССР 159 708 человек (по Всесоюзной переписи населения 1937 г. в УССР проживало 28 млн. 387 тыс. чел.). Наивысший процент «служителей культа» среди арестованных пришелся на аграрные области – столичную Киевськую обл. (с тогдашней площадью в 75 тыс. кв км.) – 4,4% (941 человека), Полтавскую  (соответственно, 6,5% и 361), Винницкую (5,3% и 896), Житомирскую (3,7% и 540), Одесскую (3,6% и 452), а также Молдавскую АССР в составе Украины  (5,6% и 257). Значительно меньшим был процент в  индустриальных регионах – Донецкой  (2,5%), Днепропетровской (1%), Харьковской (0,7%) областях. В среднем по областям Украинской ССР среди арестованных в 1937 г. часть священослужителей составляла 3%[16].   

Поскольку документы НКВД довоенного периода сохранились фрагментарно, интерес представляет отчет (12 января 1938 г.) Н.Ежову о деятельности Полтавского УНКВД за период с 5 октября 1937 по 10 января 1938 гг.[17] Всего за это время в области арестовано 9098 граждан (из них 3400 – по «кулацкой операции»), уже осуждено 6530, в т.ч. «тройкой» по «кулацкой операции» – 1200 к расстрелу и 2200 «по второй категории». Из них арестовано «церковно-сектантского элемента» 443 чел., осуждено 329. «Разоблачено» две церковные «контрреволюционные организации» (25 чел.), 34 группы (124 участника).            

Как пример приводилась «контрреволюционная церковная организация» Ново-Георгиевского района «во главе» с благочинным Карюковым, созданую, якобы, по распоряжению архиепископа Полтавского Николая (Пирского, 1857–1935). В нее зачислили 8 человек – бывших «кулаков, повстанцев, полицейских и политбандитов», так что состав подобных «групп» наглядно показывает технологию и социальную направленность фабрикации «церковных» дел.        

В создании подобной «церковной организации» обвинили полтавского священника Сильвестра Скрипника – племянника главы Директории УНР Симона Петлюры. С ним арестовали и двух сестер Главного атамана войск УНР – Марину и Феодосию. В их доме в Полтаве, докладывал начальник УНКВД Я.Петерс, проводились «контрреволюционные сборища» и велась националистическая пропаганда, а сам отец Сильвестр поддерживал перписку с братом Степаном Скрипником, проживавшим в Польше (будущий  «патриарх» Мстислав). Всех их расстреляли по приговору «тройки» от 17-19 ноября 1937 года…        

Определенные итоги репрессивной деятельности (январь–октябрь 1937 г., то есть этот период охватывает и развертывание Большого террора с августа 1937 г.) против православных клириков и верующих подводились в докладной записке Киевского управления НКВД (в Киеве и Киевской области тогда проживало около 7 млн. человек, на территории современных Киевской, Черкасской, Житомирской областей) под названием «О результатах агентурно-оперативной работы по церковникам и сектантам» (29 октября 1937 г.)[18]. Как подчеркивалось в документе, активизация общественной деятельности православных в связи с принятием новой Конституции вызвала необходимость нанесения «оперативного удара». Его результатами стали арест 723 граждан и осуждение к этому времени 627 из них. Сюда отнесли 275 «попов разных ориентаций», 199 «церковников и монахов», 249 сектантов.         

Велось 67 групповых дел на 362 человека (из них «церковников» – 193). Фразеология чекистов не позволяет точно определить собственно канонический православный сегмент среди жертв преследований. К нему также можно отнести и ряд дел на «краснодраконовские» группы – оппозицию «сергианству» в РПЦ (дела «Богомолы», «Погромщики», «Подготовка» и другие)        

Среди дел на православное духовенство («попы-тихоновцы») упомянуты «Тихоновцы» (9 священников РПЦ в Смеле и округе, осуждены «тройкой» к срокам в лагерях), группа в Василькове (8 иереев), «Однодумцы» (12 священников в Звенигродском районе), группа из 6 «безприходных попов» в Золотоношском районе (во главе со священником Иваном Волковым, все осуждены «тройкой» к расстрелу)[19], «Церковники» (Ярунский район, 6 священников, осуждены к расстрелам и лагерям), группа священника Смолевича в Барановском раойне Житомирщины (5 священников осуждено к расстрелу и несколько – к 10 годам лагерей), ряд дел на «церковников» (активных верующих и «бывших кулаков»).        

Среди обвинений, выдвинутых священникам (кроме традиционной антисоветской агитации и пропаганды) можно встретить «подготовку террористических актов», «антисоветских вооруженных восстаний» с целью свержения советской власти,  создание «повстанческих группировок», вредительство в колхозах, «контрреволюционные проповеди», симпатии к фашистским режимам распространение пораженческих настроений и слухов о будущем поражении в войне. Разумеется, многие репрессированные высказывали возмущение наступлением на Церковь, насаждением безбожия, ухудшением положения священослужителей. Среди особо «контрреволюционных» приводилось высказыванием расстрелянного священника Смолевича: «Своих детей мы должны воспитывать в религиозном духе и делать из них патриотов церкви, потому что Соввласть своим воспитанием делает из детей варваров».         

В докладной рассматривались и дела на ряд протестантских организаций, малеванцев, «сионистов», иоаннитов, хлыстов. По материалам НКВД направили соотвествующий обзор наркому Н.Ежову и  начальнику секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР Михаилу Литвину[20], особо выделив рубрику «тихоновцы» («наиболее массовое и устойчивое религиозное течение» в УССР, имевшее на тот момент 169 храмов и 510 действующих священников, из них старше 50 лет – 62%, 40-50 лет – 24%) и «дело», сфабрикованное на основе «показаний» владык Филарета (Линчевского) и Георгия (Делиева).      

Православная среда, сообщали чекисты, отреагировала на преследования и закрытие храмов появлением большого количества тайно служащих «бродячих попов и монахов», «пророков», «старцев», «странников», «юродивых» привлечеием к богослужениям женщин («матушек», «богородиц», «стариц»), учреждением института «духовных жен» и появлением «диких хлыстовских обрядов» среди части экзальтированных верующих.        

Уменьшение количества храмов вынуждало мирян преодолевать в иных случаях 50-100 км. Констатировалось увеличение количества прихожан и рост доходов действующих храмов – «кафедральная Покровская церковь на Соломенке» в Киеве за 1936 г. официально получила 125 тыс. руб., до 60 тыс. получил за требы клир (12 чел.), что позволило наладить выплату зарплаты и материальную помощь собратьям [21].

По минованию надобности          

Параллельно органы госбезопасности вели безжалостную ликвидацию своих «чад» по насаждению (в 1920-х гг.) обновленческого, автокефального, лубенского и иных расколов с целью уничтожения канонического Православия. С конца 1935 г. развернулись массовые аресты «епископата», духовенства, активных мирян обновленческой церкви (к 1927 г. она имела в СССР 16% от общего числа православных приходов, в УССР к 1937 г. – около 200 приходов на 600 канонических), включая конфидентов органов госбезопасности. Из 49 правящих обновленческих «архиереев» и 31 пребывавших на покое (к 1938 году) уцелела дишь треть. В 1939 г. «первоиерарх» Виталий Введенский запретил епархиальным архиереям посещение своих приходских храмов и рукоположения священников. С 1939 г. «митрополит» Виталий никого не назначал на пустовавшие кафедры, что стало последствием репрессирования значительной части обновленческого духовенства[22].

29 октября 1937 г. арестовали как «руководителя антисоветской фашистской организации церковников» первого «митрополита» УАПЦ Василия Липковского. 27 ноября 1937 г. после недолгого следствия, на основании «показаний» других лиц, он был расстрелян[23].  Пришел черед идеолога автокефалии Владимира  Чеховского (премьер-министра и министра иностранных дел Украинской Народной Республики в декабре 1918 – апреле 1919 г.), который с октября 1921 г. возглавлял Идеологическую комиссию УАПЦ (вряд ли случайно, что незадолго до этого Следственная комиссия при Совете Народных Комиссаров УССР «полностью реабилитировала» его от обвинений в «петлюровщине»).
Однако и это оказалось фарсом: в 1922–1924 гг. отстранили от преподавания в Киевском мединституте, политехникуме, работы в Сельскохозяйственном научном комитете. Бывший премьер перебивался переводами, жена переписывала бумаги, в 1923 г. после тяжелой болезни умерла единственная дочь Люба. Именно В.Чеховский стал председателем подконтрольного ГПУ 2-го Всеукраинского православного церковного собора УАПЦ в 1927 году. Дождавшись исполнения этой роли, в сентябре 1928 г. чекисты запретили ему заниматься любой церковной деятельностью.

Вновь арестовали идеолога автокефального раскола 17 июля 1929 г.[24]. В.Чеховскому отвели одну из главных ролей сфабрикованного ОГПУ судебного процесса над несуществующей «Спилкой освобождения Украины» (СВУ), чекисты-сценаристы избрали его на роль «заместителя председателя Президиума» СВУ,  «ответственным за работу среди «автокефальных кругов». Сломав подследственного психологически (оперработники тогда еще старались действовать «тонко»), направили его показания в нужное русло. Показания «обработанного» В.Чеховского помогли «религиоведам» из ГПУ провести одну из серьезных акций – созыв «чрезвычайного собора» УАПЦ 28-29 января 1930 г., который принял резолюцию о «связях УАПЦ с СВУ», «контрреволюционность» автокефалии и провозгласил самоликвидацию УАПЦ.

Самому В.Чеховскому по делу СВУ высшую меру наказания заменили 10 годами строгой изоляции, и Владимир Моисеевич оказался в Савватиевском политизоляторе близ страшной Секирной горы на Большом Соловецком острове. Во время «чистки» лагерей в 1937 г. «тройка» Ленинградского УНКВД приговорила В.Чеховского к расстрелу. В ноябре того же года приговор привели в исполнение в карельском урочище Сандармох, где за неделю (!) заместитель начальника Админхозуправления Ленинградского УНКВД капитан Михаил Матвеев (умер своей смертью в 1970-х) и его подручный Ю.Алафер собственноручно расстреляли 1111 соловецких узников[25]. В 1956 г. сестре Настасии Чеховской в ответ на обращение в МВД СССР сообщили «легендированную» версию: «…Чеховской В.М., отбывая наказание, умер в местах заключения 13 января 1940 г. от кровоизлияния в мозг».       

Из «епископата» УАПЦ чекисты конструировали всеукраинскую «фашистскую организацию» с многочисленными филиалами. Этим, в частности, озаботился начальник 8-го (секретно-политического) отдела УГБ НКВД УССР Даниил Лифарь, соответствующим образом допрашивавший последнего «предстоятеля» УАПЦ, «архиепископа Киевского» Владимира Самборского (пытавшегося добиться от властей разрешения на создание «Украинской православной церкви») и «архиепископа»-самосвята Юрия Михновского[26].        

Сначала арестовали упомянутых иерархов-«самосвятов». Уже 5 августа 1937 г. (первый день «кулацкой операции» по приказу) глава НКВД УССР И.Леплевский приказал начальнику Киевского управления Николаю Шарову (Шаверу, расстрелян 22 февраля 1939 г.) провести аресты около 25 лиц по делу «украинской фашистской организации церковников», «изобличенных» показаниями ряда бывших «епископов» УАПЦ[27] По сценарию чекистов, упомянутые лица, а также «архиепископ» Николай Карабиневич (расстрелян 8 января 1938 г.), ряд священников-автокефалов планировали, получив «директиву от немецкого консульства», наладить работу по продвижению своих единомышленников по «фашистской организации» в состав Советов на выборах на основе новой Конституции 1936 года[28].        

Всего же по оперативному делу «Духовные» Киевского управления НКВД УССР на «украинскую фашистскую организацию церковников», якобы созданную в 1934 г. на квартире Ю.Михновского, арестовали 30 человек. Им вменялись  в вину попытки протащить антисоветские элементы на выборах в Советы, шпионаж в пользу Германии, стремление к воссозданию УАПЦ как «легальной базы для националистической работы», а также намерения организовать из «националистической молодежи» повстанческо-диверсионные формирования лоя дстабилизации тыла Красной Армии в случае войны[29].

Дмитрий Веденеев, доктор исторических наук

Примечания:

1. ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 30.Д. 68. Л. 182, 188.
2. ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 30. Ф. Д. 68. Л. 152.
3. ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 1.Д. 32. Л. 1–3; В. Балицкий возглавлял НКВД и органы госбезопасности УССР в 1924–1930 и  1934 –1937 гг., в 1931–1934 гг. – заместитель председателя ОГПУ СССР. Расстрелян 27 ноября 1937 г. Не реабилитирован.
4. Антоний (Василий Панкеев, 1892–1938), епископ Белгородский, священномученик (с 2000). Уроженец Херсонщины, воспитанник Одесской духовной семинарии. Расстрелян в июне 1938 г. на Дальнем Востоке. Онуфрий (Гагалюк, 1888–1938), священномученик (с 2000).
5. ОГА СБУ. Ф. 6. Д. 71156фп. Л. 57.
6. ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 30. Ф. Д. 68. Л. 154.
7. ОГА СБУ. Ф. 6. Д. 71156 фп. Л. 54–56.
8. ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 30. Ф. Д. 68. Л. 60.
9. ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 30. Ф. Д. 68. Л. 61–62.
10. Уголовное дело на владыку Константина и священника Александра Глаголева: ОГА СБУ. Ф. 6. Д. 71156 фп.
11. В июне 1941 г. военный трибунал Киевского военного округа (КВО) приговорил его за вскрывшиеся преступления к 15 годам лагерей. Там на лесоповале (по семейному преданию) его и настигла смерть. Официально считается, что Перцов умер 28 августа 1948 г. в Востураллаге.
12. Політичні репресії в Українській РСР 1937-1938 рр.: дослідницькі рефлексії та інтерпретації. До 75річчя «Великого терору» в СРСР: Матер. Всеукр. наук. конф., м. Київ, 15 березня 2012 р. К.: Ін­т історії України НАН України, 2013. С158.
13. Великий терор в Україні. «Куркульська операція» 1937–1938 рр. У 2-х частинах / Упорядн.: С. Кокін, М. Юнге. Ч. 1.К.: Вид. дім «Києво-Могилянська академія», 2010. С. 136–138.
14. См. подробнее: Рубльова Н. Репресії проти «церковників» і «сектантів» в УРСР, 1917–1939 рр.  // З архівів ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 2007. № 1.  С. 205–219.
15. Іваненко В., Прокопенко Л., Терещенко Р.  «Великий терор» на Дніпропетровщині: соціальні та етнічні аспекти // Політичні репресії в Українській РСР 1937-1938 рр.: дослідницькі рефлексії та інтерпретації. До 75­річчя «Великого терору» в СРСР: Матер. Всеукр. наук. конф., м. Київ, 15 березня 2012 р. К.: Ін­т історії України НАН України, 2013. С. 219.
16. Cм. подробнее: Нікольский В. Статистика політичних репресій 1937 р. в Українській РСР // З архівів ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 2000. №2-4. С. 103–112; Його ж: Соціальний стан репресованих в Україні у 1937 р. // Український історичний журнал. 2005. № 2. С.141–162; Вєдєнєєв Д. В. Органи позасудового переслідування як інструмент незаконних політичних репресій в Україні // Державна безпека України. 2007. № 9-10. С. 169–174; Його ж: До питання про механізм незаконних репресій в Україні: організаційно-статистичний аспект //  Матеріали Всеукраїнської наукової конференції «Биківня в системі політичних репресій УРСР у 1937–1941 роках: дослідницькі рефлексії та інтерпретації» 20 листопада 2013. К.: Пріоритети, 2014. С. 37–48.
17. ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 30. Ф. Д. 68. Л. 105–165.
18. ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 30. Ф. Д. 68. Л. 63–96.
19. Как отмечал сам секретно-политический отдел УГБ НКВД УССР, в результате кампании по паспортизации и закрытия храмов в республике оказалось большое количество безприходных священников: в Житомире – до 200, Полтаве – до 100, в Умани до 50, в ряде городов, где им разрешалось проживать – по 50-80. Свыше 200 админрайонов и ряд крупных городов к концу 1935 г. не имели ни одного действующего храма (ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 30. Ф. Д. 68. Л. 182–183).
20. Один из ведущих организаторов репрессий, в 1938 г. – начальник УНКВД по Ленинградской области, где было расстреляно свыше 20 тыс. граждан. Рассматривался Н.Ежовым на должность  первого заместителя начальника ГУГБ НКВД СССР. 12 ноября 1938 г. застрелился в предчувствии ареста.
21. ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 30. Ф. Д. 68. Л. 184–185.
22. Катаев А.М. Последние годы обновленчества в контексте государственно-церковных отношений в 1943–1945 гг. URL: http://www.orthedu.ru/ch_hist/obnovlen.htm
23. См. также: Бухарєва І. В., Даниленко В. М., Окіпнюк В. М., Преловська І. М. Репресовані діячі Української Автокефальної Православної Церкви (1921–1939): біографічний довідник. К.: Смолоскип, 2011. 182 с.
24. Шаповал Ю.І., Пристайко В.І., Золотарьов В.А. ЧК-ГПУ-НКВД в Україні: особи, факти, документи. К.: Абрис, 1997. С.63, 490–491.
25. Обстоятельства Сандармохского расстрела подробно изложены нами в книге: Вєдєнєєв Д., Шевченко С. Українські Соловки. К.: ЕксОб, 2001. 208 с.
26. Оба расстреляны 16 октября 1939 г. См. также: Білокінь С. Розстрільна справа архієпископів УАПЦ Володимира Самборського та Юрія Міхновського // Розбудова держави. 1993. № 3.
27. ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 30. Ф. Д. 68. Л. 57–59.
28. ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 30. Ф. Д. 68. Л. 52–56.
29. ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 30. Ф. Д. 68. Л. 64–72.

https://pravlife.org/ru/content/krasnye-zhernova-goneniya-na-cerkov-v-us...