Книга не для чтения. Александр Кравецкий

Обвинения православных в том, что они не знают и не читают Библию, звучат уже не одно столетие. И в этих обвинениях имеется доля правды: традиции ежедневного домашнего чтения Писания не было ни в Византии, ни на Руси. Попытки сделать Библию общедоступной предпринимались и в XIX, и в XX веке. Предпринимаются они и сейчас. Однако от решения этой проблемы мы по-прежнему далеки.



Евангелист Иоанн Богослов

Первые славянские библейские переводы были созданы в IX веке византийским миссионером святым Кириллом. У внимательного читателя его жития рассказ о создании славянской азбуки может вызвать некоторое удивление. Автор жития пишет, что, Кирилл «сложил письмена и начал писать слова Евангелия: “Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог” и прочее». Получается, что Кирилл начал переводить Новый Завет не с начала, не с родословной Иисуса Христа (с нее начинается Евангелие от Матфея), а с Евангелия от Иоанна — последнего из четырех Евангелей. Почему?

Ответ на этот вопрос довольно прост. В Византии куда более востребованным и широко распространенным было не привычное нам Четвероевангелие, содержащее евангельские тексты Матфея, Марка, Луки и Иоанна, а сборник евангельских чтений, которые читаются за богослужением. Такие сборники (в славянской традиции они назывались «Евангелие-апракос») начинались как раз с первой главы Евангелия от Иоанна.

Популярность служебной версии связана с тем, что большинство верующих Евангелие не читало дома, а слушало за богослужением. Факт вполне объяснимый, ведь звучащее слово доступно и тем, кто неграмотен. Поэтому Кирилл и Мефодий, готовя миссионерские переводы для славян, переводили не тысячи страниц полного текста Святого Писания, а Евангелие-апракос и Паремийник (сборник фрагментов Ветхого Завета, паремий, читающихся за богослужением).

Считается, что целиком Библию на славянский язык перевел святой Мефодий, брат Кирилла, о чем сообщает житие Мефодия. Однако до нашего времени этот перевод не дошел. Полная Библия не получила, да и не могла получить широкого распространения. Люди более-менее образованные могли читать отдельные библейские книги, нередко снабженные толкованиями, но полной Библии не держал в руках почти никто. А потому граница между собственно библейским повествованием и последующими событиями церковной истории оказывалась размытой. Широкое распространение имели различные сборники, в которых библейские события прихотливым образом пересекались с апокрифическими рассказами. Не случайно в русских паремийниках вплоть до XVII века читался рассказ об убиении Бориса и Глеба, имеющий заголовок «От Бытия чтение». Для человека XX века подобное включение событий собственной истории в состав Библии кажется курьезом, но для средневекового человека в этом не было ничего удивительного. Для них Библия была просто рассказом о священных событиях. И рассказ о Борисе и Глебе вполне мог туда войти.

Аргументы в полемике

Толчком к появлению полной славянской Библии было отнюдь не осознание того, что христианин должен читать эту книгу регулярно. Достоверный библейский текст понадобился для ведения полемики с представителями различных еретических течений. В споре о вере прилично ссылаться на оригиналы, а не какие-то сомнительные сборники пересказов библейских текстов. И архиепископ Новгородский Геннадий, известный своей резкой полемикой с еретиками, начал в 1489 году собирать и систематизировать отдельные библейские рукописи. Часть текстов была извлечена из различных сборников, часть переведена заново. Геннадиевская Библия, первый полный славянский библейский свод, дошел до наших дней в 18 списках, древнейший из которых относится к 1499 году. 18 списков — это довольно много, но говорить о широком распространении Геннадиевской Библии нельзя. Трудно представить себе, чтобы текст такого объема был переписан от руки в тысячах копий. Лишь книгопечатание могло дать хотя бы теоретическую возможность сделать Библию действительно общедоступной книгой. И в 1580-1581 годах по инициативе князя Константина Острожского Иваном Федоровым была выпущена печатная Библия. Поскольку типография находилась в городе Острог, это издание обычно называют Острожским. В основе его лежит полученный из Москвы список Геннадиевской Библии.

Появлением Острожской Библии мы вновь обязаны межконфессиональной полемике. Территория Великого Княжества Литовского, где находился город Острог, была населена представителями различных конфессий. Споры о вере шли здесь постоянно. При этом православным приходилось слышать обвинения в том, что они не только не знают Библии, но и не имеют полного текста этой книги. Издание Острожской Библии снимало хотя бы второе из этих обвинений.

Лубки, французы, немцы и англичане

В следующий раз полная Библия была издана в Москве в 1663 году, то есть спустя более чем 80 лет. А следующее издание появилось в 1751 году, то есть спустя еще 88 лет. Со второй половины XVIII века Библию стали издавать куда более активно, но она так и не стала общедоступной книгой. Верующие по-прежнему получали представление о содержании Писания из чтений за богослужением, а также из лубочных пересказов Священной истории.

На лубочной литературе стоит остановиться подробнее. Гравированные лубочные картинки пользовались огромной популярностью вплоть до конца XIX века. Это были раскрашенные гравюры, снабженные краткими подписями-пояснениями. Тематика лубочных книг была самой разнообразной. Здесь были обработки западных рыцарских романов, вроде сказки о Бове-Королевиче или приключений Петра Золотых Ключей, и детективы, повествующие об «оборотне в погонах» Ваньке-Каине, и бытовые картинки, и рассказы о военных победах, и портреты усатых фельдмаршалов, и гадательные книги и многое другое. Лубки были аналогом современных комиксов, постеров и дешевых массовых журналов. Их тиражи на порядок превосходили тиражи книг. Все помнят хрестоматийные строки Некрасова, описавшего крестьян, покупающих лубочные картинки. В светлых мечтах поэту виделось то время, когда вместо лубков народ «Белинского и Гоголя с базара понесет». Однако закупать Гоголя с Белинским крестьяне не спешили.

Среди лубочной продукции существенное место занимали «листы духовные» — рассказы о монастырях, Святой земле и пересказы событий Священной истории. Эти пересказы имелись в большинстве крестьянских домов. Именно из лубочных пересказов крестьяне знакомились со многими библейскими сюжетами. Конечно же, эти пересказы имели к оригиналу такое же отношение, как сборник комиксов «Достоевский для чайников» к тексту «Преступления и наказания». Особенной популярностью у авторов лубочных пересказов пользовались библейские фрагменты, имеющие яркий захватывающий сюжет. Из Ветхого Завета к таким сюжетам относится история Иосифа Прекрасного, Каина и Авеля, пророка Ионы. При этом лубочные пересказы дополняли библейский текст подробностями, которые в оригинале отсутствовали. Так, например, лубочное повествование об убийстве Авеля содержит рассказ о том, что, увидев убитого сына, Адам и Ева не знали, что им делать. Но внезапно рядом с ними начали драться две птицы. Одна из птиц убила другую и закопала в землю. Так Адам и Ева узнали, что покойников надо предавать земле. Подобные сюжеты, не имеющие отношения к тексту Писания, в лубках встречаются постоянно.

Представители образованных сословий тоже не имели обыкновения читать славянскую Библию. При чтении мемуаров XIX века упоминание о чтении Библии, как правило, возникает в связи с рассказом об изучении иностранных языков. Из книги в книгу переходит рассказ о том, как папенька пригласил к автору мемуаров француза (англичанку, немку), и те стали знакомить своего питомца с европейской литературой, в том числе и с Писанием. «Учитель преподавал мне французский и немецкий языки, а остальные сведения я сам почерпал из разных источников: читал немецкую Библию и романы Августа Лафонтена», — вспоминал философ и поэт Владимир Печерин.

На промышленные рельсы

Библия сделалась в России общедоступной благодаря деятельности Российского Библейского общества, созданного в самом конце 1812 года. Задачей, которое Общество перед собой ставило, было «способствование к приведению в России в большее употребление Библии или книг Священного Писания, Ветхого и Нового Завета без всяких на оное примечаний и пояснений», причем книги должны были продаваться по самым низким ценам, «а бедным и без всякой платы».

Для того чтобы сделать Библию общедоступной, мощностей синодальных типографий не хватало. Библейскому обществу пришлось произвести небольшую технологическую революцию. Для печатания Библии в России впервые была применена технология печати со стереотипных досок. Особенность этой технологии заключается в том, что текст сначала набирается обычным способом, а затем набранная форма заливается специальным сплавом и получается монолитная наборная доска, с которой можно напечатать несколько сот тысяч экземпляров, а не две-четыре тысячи, как это бывало при обычном наборе. «Сие искусство, — говорится в Отчете Российского Библейского общества за 1814 год, — не бывшее еще никогда в употреблении в России, введется ныне и у нас и может со временем послужить для печатания и других книг; но первая книга, напечатанная стереотипом, будет Библия; первый плод сего изящного искусства, коего способности человеческие достигли для пользы просвещения и словесности, будет в России употреблен для распространения истинного Света и Слова Божия».

Благодаря деятельности Российского Библейского общества славянский текст Библии стал более или менее доступным. За десять лет, с 1814-го по 1824 год, вышло 15 изданий Библии общим тиражом 118 тыс. экземпляров. Сюда следует прибавить еще 140 тыс. экземпляров Нового Завета. Сохранилось архивное дело, относящееся к первым годам деятельности Общества, в котором содержатся списки храмов, не имеющих Библии. В эти храмы общество посылало экземпляры Священного Писания бесплатно.

Литературный эксперимент

Наиболее известным деянием Библейского общества стал перевод Нового Завета и Псалтири на русский язык. Эти переводы значительно опередили свое время, и судьба их была печальной.

В конце XVIII — начале XIX века в России шли ожесточенные споры о том, каким должен быть русский литературный язык. Одни литераторы (их обычно называют «новаторами») считали, что образцом для русского должны стать современные европейские (прежде всего французский) литературные языки. Другие («архаисты») придерживались мнения, что литературным языком должен стать лишь немного упрощенный церковнославянский.

Переводчики РБО переводили Писание на тот вариант языка, который защищали «новаторы». Появление библейских переводов резко повышало статус этого варианта, что не могло не раздражать литераторов и ученых противоположного лагеря. Не случайно главным борцом с русской Библией стал адмирал Александр Шишков, лидер «архаистов». Недовольство вызывало и то, что, переводя книги Ветхого Завета, переводчики опирались на еврейский текст, в то время как принятый в церковной традиции церковнославянский текст был переведен с греческого. Складывались крайне неблагоприятные обстоятельства для продолжения переводов Писания на русский язык. Содержательные претензии сочетались, как водится, с обыкновенным интриганством. В результате Общество было закрыто, переводческая деятельность прекращена, а подготовленный и уже отпечатанный первый том Ветхого Завета на русском языке в продажу не поступил и большая часть тиража была уничтожена.

Работа РБО пришлась на эпоху, когда круг людей, читающих на русском, был очень узким. Мы помним, что помещичья дочь Татьяна Ларина читала французские романы и лубочные сонники Мартина Задеки, а литературных журналов, в которых формировался новый литературный язык, не читала («Она по-русски плохо знала, журналов наших не читала»). Поэтому осуществленный Библейским обществом перевод был не столько миссионерским предприятием (грамотным крестьянам русский перевод был еще менее доступен, чем церковнославянский текст), сколько литературным проектом, опытом перевода Писания на еще только формирующийся вариант литературного языка.

«Для домашнего назидательного чтения…»

После закрытия Библейского общества как светские, так и церковные власти стали относиться к идее перевода Библии очень настороженно. Осуществленные во второй четверти XIX века переводы архимандрита Макария (Глухарева), протоиерея Герасима Павского и др. при жизни переводчиков света не увидели. И лишь по восшествии на престол Александра II благодаря многолетним стараниям святителя Филарета (Дроздова) работа над переводом Библии на русский язык возобновилась. Первое полное переведенное издание увидело свет в 1876 году. Было указано, что перевод печатается «по благословению Святейшего Синода», поэтому его обычно называют синодальным. Согласно указу Синода, русская Библия издавалась «для домашнего назидательного чтения», то есть официальным церковным текстом оставался церковнославянский.

Таким образом начал свое существование тот русский текст Библии, который мы читаем до сего дня. Парадоксальным образом Синодальный перевод был более архаичным, чем перевод Российского Библейского общества. Если РБО переводило Библию на язык будущего, то авторы Синодального перевода — на язык прошлого. Восторжествовала идея, согласно которой русский язык церковных текстов должен быть возвышенным и архаичным. В результате возник своеобразный «библейский стиль» русского языка, несколько отличающийся от языка выходивших в те же годы произведений художественной литературы.

Синодальный перевод не сделал Библию настольной книгой каждого православного. В 1917 году, обращаясь к Поместному собору, выдающийся русский библеист И. Е. Евсеев писал, что «Библию народ не читает, в народе она почти неизвестна». И сейчас, спустя почти сто лет, ситуация не сильно улучшилась. Современный человек знает содержание Ветхого Завета в основном по фильмам и популярным книгам. И в этом отношении степень нашего христианского просвещения мало отличается от крестьян XIX века, черпающих сведения о Библии из ярко раскрашенных лубочных листов. Поэтому задача подготовки нового библейского перевода остается актуальной и для Церкви, и для русской культуры.

СПРАВКА

Александр КРАВЕЦКИЙ, родился в 1962 году. В 1986 году окончил филологический факультет МГУ, кандидат филологических наук (1999), старший научный сотрудник Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН, руководитель Научного центра по изучению церковнославянского языка при ИРЯ РАН.

Источник: Нескучный сад