Как научиться правильной молитве: советы святителя Игнатия (Брянчанинова)

Жизнь христианина немыслима без молитвы. К молитве обращаемся мы в самых разных обстоятельствах жизни – и в скорбных, и в радостных. Само возрастание христианина в духовной жизни предполагает возрастание и укрепление его именно в молитве. Что же такое молитва? Какой она должна быть? Как научиться молиться правильно? Разобраться в этом нам поможет святитель Игнатий (Брянчанинов), чья жизнь прошла в непрестанной молитве и чьи творения напитаны святоотеческим опытом молитвенного делания.

Согласно творениям святителя, молитва есть «возношение прошений наших к Богу», «величайшая добродетель, средство соединения человека с Богом», «причащение жизни», «дверь ко всем духовным дарам», «высшее упражнение для ума», «глава, источник, мать всех добродетелей»; она «пища», «книга», «наука», «жизнь» всех христиан, а в особенности святых пустынножителей.

В чем состоит необходимость молитвы? В том, что мы отпали от Бога, потеряли блаженство, вечную радость, но стремимся обрести утерянное и потому молимся. Таким образом, молитва есть «обращение падшего и кающегося человека к Богу. Молитва – плач падшего и кающегося человека пред Богом. Молитва – излияние сердечных желаний, прошений, воздыханий падшего, убитого грехом человека пред Богом»[1]. И сама молитва в некоторой степени уже есть возвращение утерянного, так как наше блаженство – в потерянном богообщении; в молитве мы и обретаем его вновь, поскольку в молитве мы восходим к общению с Богом. «Нам необходима молитва: она усвояет человека Богу. Без нее человек чужд Бога, а чем более упражняется в молитве, тем более приближается к Богу»[2]. Это тот принцип духовной жизни, на который указывал еще преподобный Иоанн Лествичник: «Долго пребывая в молитве и не видя плода, не говори: я ничего не приобрел. Ибо самое пребывание в молитве есть уже приобретение; и какое благо выше сего – прилепляться ко Господу и пребывать непрестанно в соединении с Ним»[3].

Стоит вспомнить, что в грехопадении человек наследовал не только телесную, но и духовную смерть, поскольку лишился причастия Духу Святому. В беспечности мы теряем и возродившую нас благодать крещения. Но в молитве мы вновь возрождаемся чрез приобщение нашей души Духу Божию. «Что воздух для жизни тела, то Дух Святый для жизни души. Душа посредством молитвы дышит этим святым таинственным воздухом». И молитва «от соединения духа человеческого с Духом Господа» рождает духовные добродетели, «она заимствует добродетели из источника благ – Бога, усвояет их тому человеку, который молитвою старается пребывать в общении с Богом»[4].

Касательно совершения молитвы святитель Игнатий указывал на два основных момента: правильность и постоянство.

Чтобы достичь в молитве успеха, необходимо совершать ее правильно, тогда она приведет нас к искомой цели – богообщению. Правильной молитве учат те, кто уже совершал ее правильно, кто и достиг богообщения – святые отцы, и значит, необходимо знакомиться с их сочинениями. Но важно обратить внимание на то, что «истинной молитвы истинный Учитель – один Бог, святые учители – человеки – дают только начальные понятия о молитве, указывают то правильное настроение, при котором может быть сообщено благодатное учение о молитве доставлением вышеестественных, духовных помышлений и ощущений. Эти помышления и ощущения исходят из Святаго Духа, сообщаются Святым Духом»[5]. Отсюда правильной молитве можно научиться только опытно, в личном молитвенном обращении к Богу. Молитве нельзя обучиться с чужих слов, лишь Господь подает нам правильную молитву, когда мы стараемся обрести ее и постоянно пребывать в ней.

Впрочем, святитель Игнатий, сам опытно прошедший все ступени молитвенного делания, подсказывает, какой же должна быть правильная молитва, а точнее, каков должен быть внутренний настрой молящегося человека.

Мы все, конечно же, знаем, что молитва вдохновляется нашей личной, искренней верой в Бога, доверием Его Промыслу и заботе о нас. Святитель Игнатий это подтверждает: «Вера – основание молитвы. Кто уверует в Бога, как должно веровать, тот непременно обратится к Богу молитвою и не отступит от молитвы, доколе не получит обетований Божиих, доколе не усвоится Богу, не соединится с Богом»[6]. Молитва окрыляется верою, чтобы вознестись к самому престолу Божию, и вера – душа молитвы. Вера заставляет ум и сердце стремиться к Богу непрестанно, именно вера вводит в душу убеждение, что мы находимся под постоянным взором Бога, а это убеждение учит непрестанно ходить пред Богом с благоговением, пребывая в Его священном страхе (то есть страхе согрешить даже в мысли, чрез что лишиться богообщения).

При этом мало кто знает, что вера – естественное свойство души, насажденное в нас Богом, и потому она возгорается или потухает нередко от действия нашей собственной воли. От чего же зависит сила веры? По мысли святителя, она зависит от степени отвержения нами греха, и где живая вера в Бога, там и живая молитва Богу; лишь силою живой веры объемлется неограниченная сила Божия; молитва такого человека возводит его тварный дух к единению с нетварным Духом Божиим[7].

В молитве мы подчиняем себя воле Божией, испрашиваем волю Божию и для этого отвергаем в себе то, что противится Божией воле. И значит, в молитве важно являть самоотвержение. «Плотские чувства, – пишет святитель, – истекающие из плотского родства, препятствуют усвоению чувств духовных и самой деятельности по закону духовному, требующему распятия для плотского мудрования. Духовного преуспеяния тебе надо искать в отсечении своей воли. Это дело умерщвляет страсти и изводит, как из ада, из плотского мудрования. В отсекающем свою волю действие молитвы является само собою при упражнении во внимательной молитве с заключением ума в слова молитвы. Если предварительно не очистится человек отсечением воли, то истинного молитвенного действия в нем никогда не откроется. Когда же откроется молитвенное действие, тогда сделается ясным, что оно – не что иное, как полное отвержение своей воли ради воли Божией»[8].

А теперь обратим внимание на то, что упускается из вида очень многими. Часто нам хочется, чтобы посредством молитвы мы достигли самоусовершенствования, духовной силы и, может быть, даже особых благодатных даров. Однако подобное настроение предполагает определенную корысть, за которой может последовать обманчивое впечатление о достигнутом, то есть прелесть. Святитель Игнатий предостерегал: «Не ищи преждевременно высоких духовных состояний и молитвенных восторгов»[9]. «Не ищи в молитве наслаждений: они отнюдь не свойственны грешнику. Желание грешника ощутить наслаждение есть уже самообольщение. Ищи, чтоб ожило твое мертвое, окаменевшее сердце, чтоб оно раскрылось для ощущения греховности своей, своего падения, своего ничтожества, чтоб оно увидело их, созналось в них с самоотвержением»[10].

Конечно, молитва возводит к духовному совершенству и приобщает к благодатной силе Божией, но это не должно рассматриваться как особая цель, а подается лишь как следствие единения с Богом. Иначе в душе затаится корысть, попытка удовлетворить желание своего отдельного «я», отдельного именно от Бога. С учением святителя Игнатия в данном случае сходна мысль преподобного Никодима Святогорца: для нас истинная и правильная духовная жизнь состоит в том, чтобы все делать лишь для одного благоугождения Богу и именно потому, что так хочет Он Сам[11]. Иными словами, мы потому и приступаем к молитвенному деланию, что так угодно Богу, что мы удалились от Него, а в Нем вся наша жизнь, все наше благо, и потому нам необходимо непрестанно возносить к Нему ум и сердце.

По мысли святителя Игнатия, мы должны быть бескорыстны даже в отношении стяжания благодати Духа Святого. «Многие, получив благодать, пришли в небрежение, высокоумие и самонадеянность; данная им благодать послужила, по причине их неразумия, только к большему осуждению их»[12]. Не следует намеренно ожидать пришествия благодати, поскольку в этом заключается мнение, будто бы мы уже достойны благодати. «Божие приходит само по себе – в то время, когда мы не ожидаем его и не надеемся получить его. Но чтоб последовало к нам благоволение Божие, нужно предочищение себя покаянием. В покаянии совмещаются все заповеди Божии. Покаянием вводится христианин сперва в страх Божий, потом в Божественную любовь»[13]. «Займемся молитвою Иисусовою бескорыстно, – призывает святитель Игнатий, – с простотою и прямотою намерения, с целью покаяния, с верою в Бога, с совершенною преданностью воле Божией, с упованием на премудрость, благость, всемогущество этой святой воли»[14].

Итак, именно покаяние – вот тот дух, который должен наполнять нашу молитву. «Истинная молитва есть голос истинного покаяния. Когда молитва не одушевлена покаянием, тогда она не исполняет своего назначения, тогда не благоволит о ней Бог»[15]. Первое, на что обращает внимание святитель Игнатий касательно покаяния, есть зрение греха своего. Не видя своих недостатков, мы и не сможем от них избавиться, мы не почувствуем, что нам вообще нужно в молитве пред Господом. «Чем более человек вглядывается в грех свой, чем более вдается в плач о себе, тем он приятнее, доступнее для Духа Святаго, Который, как врач, приступает только к сознающим себя больными; напротив того, отвращается от богатящихся суетным своим самомнением»[16]. Ищущий открыть свою греховность повергает себя в сокрушении сердца пред Богом, в нем не возникнет и тени мнения о самом себе. Он чужд всякой фальши, неестественности, самообмана. Видение своих немощей и ничтожества побуждает устремляться чистой молитвой к Богу. «Вся надежда такой души сосредоточена в Боге, и потому нет для нее причин к развлечению при молитве; она молится, совокупляя во едино свои силы и устремляясь к Богу всем существом своим; она по возможности часто прибегает к молитве, она молится непрестанно»[17]. «Внимательною молитвою взыщем обратить взоры ума на самих себя, чтоб открыть в себе нашу греховность. Когда откроем ее, встанем мысленно пред Господом нашим Иисусом Христом в лике прокаженных, слепых, глухих, хромых, расслабленных, беснующихся; начнем пред Ним из нищеты духа нашего, из сердца, сокрушенного болезнью о греховности нашей, плачевный молитвенный вопль»[18]. И поэтому второе, о чем учит святитель касательно покаяния, есть рождаемый из зрения греха своего плач сердца, плач духа человеческого о самом себе, о своей удаленности от Бога. «Кто соединяет с молитвою плач, тот подвизается по указанию Самого Бога, подвизается правильно, законно. В свое время он пожнет обильный плод: радость достоверного спасения. Кто устранил из молитвы плач, тот трудится в противность установлению Божию, тот не пожнет никаких плодов. Мало этого, пожнет терние самомнения, самообольщения, погибели»[19]. При этом важно знать, что плач вовсе не обязательно означает слезы – сама по себе слезливость не есть добродетель, скорее наоборот, она есть малодушие. Под плачем святитель Игнатий понимает особый вид смирения, заключающийся в сердечном чувстве покаяния, в скорби сердца о нашем падении, в глубокой печали о греховности и немощи человека[20].

Истинная молитва не совместима с артистичностью. Она не должна произноситься, словно напоказ, подчеркнуто красноречиво, с разгорячением, в эмоциональном возбуждении. От этого оживает свое «я», в душу входит высокомудрие. Молитва должна проникнуться простотой, безыскусственностью, тогда лишь она способна объять всю душу, тогда лишь мы ощущаем себя созданием, предстоящим Всесильному и Всеблагому Богу. «Риза души твоей должна сиять белезною простоты. Ничего не должно быть тут сложного! Не должны примешиваться лукавые помыслы и ощущения тщеславия, лицемерства, притворства, человекоугодия, высокоумия, сладострастия – этих темных и зловонных пятен, которыми бывает испещрена душевная одежда молящихся фарисеев»[21]. Простота чужда всякой неискренности, фальши, неестественности, искусственности, она не нуждается в личине. Душа, исполненная простоты, ни с кем себя не сравнивает, всех видит лучше себя, она не мнит о себе, но поставляет себя пред Богом такой, какой является на самом деле, потому что всецело предает себя Богу. Таков должен быть дух настоящей молитвы.

В этой связи святитель Игнатий не советует сочинять своих многоглаголивых и красноречивых молитв, так как сочинитель увлекается изяществом собственных выражений, услаждение витийством своего падшего разума сочтет за утешение совести или даже за действие благодати, через что утратит истинную молитву при самом произнесении слов молитвы. Для Господа приятнее младенческое лепетание души, умалившейся от зрения множества немощей своих. «Приноси Господу в молитвах твоих младенческое лепетание, простую младенческую мысль – не красноречие, не разум. Если не обратитесь – как бы из язычества и магометанства, из вашей сложности и двуличности – и не будете, сказал Господь, как дети, не войдете в Царство Небесное (Мф. 18: 3)»[22]. Пред Богом должно открыть себя полностью, открыть пред Ним все тайники сердца, и молитва наша к Нему должна быть чистым и искренним вздохом души. «Если ты стяжал село покаяния, вдайся в младенческий плач пред Богом. Не проси, если можешь не просить ничего у Бога; отдайся с самоотвержением в Его волю. Пойми, ощути, что ты создание, а Бог Создатель. Отдайся же безотчетливо в волю Создателя, принеси Ему один младенческий плач, принеси Ему молчащее сердце, готовое последовать Его воле и напечатлеваться Его волею»[23].

Что же касается самого способа правильного совершения молитвы, то святитель Игнатий видел его в том, чтобы заключать ум в слова молитвы, чтобы в словах молитвы было сосредоточено все внимание души. «Душа молитвы – внимание. Как тело без души мертво, так и молитва без внимания – мертва. Без внимания произносимая молитва обращается в пустословие, и молящийся так сопричисляется к приемлющим имя Божие всуе»[24]. При внимании ума душа проникается молитвой, молитва становится неотъемлемой собственностью молящегося. При этом должны отвергаться все помыслы, мечтания, размышления, в особенности же возникающие образы. Ум должно хранить безмечтанным, безобразным, чтобы он был способен взойти в невещественную страну Духа Святого. Во внимательной молитве выражается самоотвержение души, которая ищет не услаждения себя возникаемыми образами и приносимыми ей со стороны падших духов помыслами, но верности Богу.

При внимании ума молитве начинает внимать ей и сердце, сердце проникается духом молитвы, духом покаяния, умиления, блаженной печали о грехах. Дозволенные сердцу в молитве чувства есть чувства священного страха и благоговения пред Богом, сознание присутствия Божия и своего глубочайшего пред Ним недостоинства. В сердце не должно быть никаких восторгов, никакого разгорячения и эмоционального возбуждения, оно должно исполниться в молитве тишины, мира, покоя в Боге. И ко всему этому возводит душу именно внимание ума словам молитвы. «Внимательная молитва, чуждая рассеянности и мечтательности, есть видение невидимого Бога, влекущего к себе зрение ума и желание сердца. Тогда ум зрит безвидно и вполне удовлетворяет себя невидением, превысшим всякого видения. Причина этого блаженного невидения есть бесконечная тонкость и непостижимость Предмета, к которому направлено зрение. Невидимое Солнце правды – Бог испущает и лучи невидимые, но познаваемые явственным ощущением души: они исполняют сердце чудным спокойствием, верою, мужеством, кротостию, милосердием, любовью к ближним и Богу. По этим действиям, зримым во внутренней сердечной клети, человек признает несомненно, что молитва его принята Богом, начинает веровать живою верою и твердо уповать на Любящего и Любимого. Вот начало оживления души для Бога и блаженной вечности»[25].

И когда молитве приобщится наша личная жизнь, тогда она, молитва, становится зеркалом нашего духовного преуспеяния. По состоянию своей молитвы мы сможем судить о силе нашей любви к Богу, о глубине нашего покаяния и о том, насколько мы находимся в плену у земных пристрастий. Ведь насколько человек желает вечного спасения, настолько он и уделяет внимания молитве Богу, а кто с головой погружен в земное, тому молиться все время некогда.

Научившись молиться правильно, мы должны молиться постоянно, «молитва всегда нужна и полезна для человека: она содержит его в общении с Богом и под покровом Бога»[26]. О необходимости молитвы именно непрестанной учат фактически все святые отцы. А некоторые советуют совершать молитву так же часто, как дышим. Поскольку мы слишком легко склоняемся ко всякому злу, открыты соблазнам окружающего мира и влиянию падших ангелов, нам необходимы постоянное общение с Богом, Его покров и помощь, и потому молитва наша должна быть постоянной.

Для того чтобы привыкнуть к молитве как можно более частой, существуют молитвенные правила. «Душа, начинающая путь Божий, погружена в глубокое неведение всего Божественного и духовного, хотя б она была и богата мудростью мира сего. По причине этого неведения она не знает, как и сколько должно ей молиться. Для вспомоществования младенчествующей душе святая Церковь установила молитвенные правила. Молитвенное правило есть собрание нескольких молитв, сочиненных боговдохновенными святыми отцами, приспособленное к известному обстоя­тельству и времени. Цель правила – доставить душе недостающее ей количество молитвенных мыслей и чувств, притом мыслей и чувств правильных, святых, точно – богоугодных. Такими мыслями и чувствованиями наполнены благодатные молитвы святых отцов»[27]. В правило входят ежедневные утренние и вечерние молитвы, каноны, акафисты, причем святитель Игнатий указывал на акафист Иисусу Сладчайшему как на превосходное приготовление к занятию молитвой Иисусовой: «Акафист показывает, какими мыслями может быть сопровождаема молитва Иисусова, представляющаяся для новоначальных крайне сухою. Он на всем пространстве своем изображает одно прошение грешника о помиловании Господом Иисусом Христом, но этому прошению даны разнообразные формы, сообразно младенчественности ума новоначальных»[28].

Новоначальным угодник Божий советует более читать акафисты и каноны, а Псалтирь уже по некотором преуспеянии[29]. В правило могут входить и поклоны с молитвой Иисусовой, а также соединяемое с молитвой чтение Нового Завета; у иноков же каждодневное молитвенное правило более полно и продолжительно, чем у мирян. Необходимо, чтобы избранное правило было сообразно нашим душевным и телесным силам, тогда лишь оно будет духовно согревать нас. «Не человек для правила, а правило для человека»[30], – часто напоминает святитель Игнатий; именно посильное правило легко обращается в навык и совершается постоянно, в чем залог душевного преуспеяния. Святитель Игнатий обращает внимание на то, что даже великие святые отцы, достигшие непрестанной молитвы, не оставляли правила своего, такова была польза для их душевного делания от ежедневного молитвенного правила, обратившегося в навык; будет польза и нам: «Стяжавший этот блаженный навык едва приближается к обычному месту совершения правил, как душа его уже наполняется молитвенным настроением: он не успел еще произнести ни одного слова из читаемых им молитв, а уже из сердца преливается умиление, и ум углубился весь во внутреннюю клеть»[31].

Особое внимание стоит уделить краткой молитве, в частности молитве Иисусовой. Святитель Игнатий делает существенное замечание, что «собственно молитвой святые отцы называют молитву Иисусову, которая произносится так: ”Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного”», а «также молитву мытаря и другие самые краткие молитвы»[32].

Следуя духу древних святых отцов, святитель Игнатий отмечал особое значение краткой молитвы пред более полными и долгими молитвословиями. Последние, хотя обладают духовно богатым содержанием, но имеющимся в них разнообразием мыслей отвлекают ум от сосредоточенности в себе, дают уму некоторое развлечение. Краткая же молитва собирает ум, не дает его вниманию рассеиваться; одна мысль краткой молитвы объемлет собой ум, так что вся душа облекается в эту молитву. Об этом прекрасно писал преподобный Иоанн Лествичник: «Не старайся многословить, беседуя с Богом, чтобы ум твой не расточился на изыскание слов… Многословие при молитве часто развлекает ум и наполняет его мечтаниями, а единословие обыкновенно собирает его»[33]. Обучение краткой молитве позволяет молиться во всякое время, на всяком месте, а приобретенный навык такой молитвы делает ее естественной душе.

Надо сказать, что святитель Игнатий со всей силой убеждения утверждал, что молитва Иисусова есть установление Божественное, что она заповедана Самим Господом Иисусом Христом: «После Тайной вечери между прочими возвышеннейшими окончательными заповеданиями и завещаниями Господь Иисус Христос установил моление Его именем, дал этот способ моления как новый, необычный дар, дар цены безмерной»[34]. В следующих словах Господа святой угодник видит установление молитвы Иисусовой: «Истинно, истинно говорю вам: о чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам» (Ин. 16: 23); «И если чего попросите у Отца во имя Мое, то сделаю, да прославится Отец в Сыне. Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю» (Ин. 14: 13–14); «Доныне вы ничего не просили во имя Мое; просите, и получите, чтобы радость ваша была совершенна» (Ин. 16: 24).

Можно вспомнить, что святые апостолы все чудеса совершали не иначе как именем Господа Иисуса Христа, Его имя призывали в молитвах, в нем, имени, видели спасение людей (таких примеров много в книге Деяний). Прославление имени Спасителя, моление этим именем святитель Игнатий находит у самых ранних святых: Игнатия Богоносца, Ермия, мученика Каллистрата. Он считает молитву Иисусову общеизвестной в первые века христианства. Так, предание о мученичестве святого Игнатия Богоносца повествует, что, когда его вели на съедение зверям, он непрестанно призывал имя Господа Иисуса Христа. Мучители спросили, зачем он это делает, и святой Игнатий ответил, что «имеет в сердце своем имя Иисуса Христа начертанным и исповедует устами Того, Кого в сердце всегда носит»[35]. О мученике Каллистрате сообщается, что, находясь в войске, он по ночам совершал молитву, часто призывая имя Иисуса Христа[36].

Святитель призывает отнестись к молению именем Спасителя с младенческой простотой и верой, совершать молитву Иисусову с благоговением и страхом Божиим. «Во имя Господа Иисуса даруется оживление душе, умерщвленной грехом. Господь Иисус Христос – Жизнь (см.: Ин. 11: 25), и имя Его – живое: оно оживотворяет вопиющих им к Источнику жизни, Господу Иисусу Христу»[37]. Молитва Иисусова ограждает человека от соблазнов окружающего мира, избавляет от влияния падших духов, она приобщает его Духу Христову, возводит к обожению. «Имя Господа – паче всякого имени: оно источник услаждения, источник радости, источник жизни; оно – Дух; оно – животворит, изменяет, переплавляет, боготворит»[38].

Вместе с тем важно знать, что невозможно сразу взойти к высотам молитвенного делания. Есть определенная последова­тельность в совершении молитвы Иисусовой, определенные ступени молитвенного восхождения к Богу. Согласно учению святителя Игнатия, это такие ступени, как молитва устная, молитва умная, молитва сердечная, молитва душевная. Причем в описании всех видов молитвенного действия предлагается один и тот же принцип, который предохранит от возможных ошибок. Этот принцип таков: «Святой Иоанн Лествичник советует заключать ум в слова молитвы и, сколько бы раз он ни устранился из слов, опять вводить его. Этот механизм особенно полезен и особенно удобен. Когда ум будет таким образом во внимании, тогда и сердце вступит в сочувствие уму умилением – молитва будет совершаться совокупно умом и сердцем»[39]. При следовании этому принципу предлагается поэтапное прохождение молитвенных ступеней следующим образом.

Первый вид совершения молитвы Иисусовой есть совершение ее устно, гласно, словесно. Он заключается в устном произношении слов молитвы Иисусовой при внимании к ним ума. «Научимся сперва молиться внимательно устною и гласною молитвою, тогда удобно научимся молиться и одним умом в безмолвии внутренней клети»[40].

Конечно, молитва устная, поскольку произносится языком, есть еще явление внешнего, а не внутреннего подвига христианина. Однако молитва устная уже есть вместе и умная молитва, когда ей сопутствует внимание ума. «Устной, гласной молитве, как и всякой другой, должно непременно сопутствовать внимание. При внимании польза устной молитвы – неисчислима. С нее должен начинать подвижник». «Для всех и каждого существенно полезно начинать обучение молению именем Господа Иисуса с совершения молитвы Иисусовой устно при заключении ума в слова молитвы. Заключением ума в слова молитвы изображается строжайшее внимание к этим словам, без которого молитва подобна телу без души»[41]. Во внимании ума к словам молитвы – способе преподобного Иоанна Лествичника – состоит вся связь устной молитвы с умным деланием, без этого устная молитва не может оказать пользы душе. И потому необходимо произносить молитву неспешно, тихо, спокойно, с умилением сердца, произносить ее чуть вслух, чем отгонять все приходящие вражьи помыслы, собирать ум, заключать его в произносимые слова.

Устная молитва, когда в ней приобретено и хранится внимание нерассеянным, со временем переходит в молитву умную и сердечную. Потому что уже «внимательная гласная молитва есть вместе и умная, и сердечная»[42]. От частого упражнения в гласной молитве уста и язык освящаются, делаются неспособными к служению греху, освящение не может не сообщиться душе. Поэтому святитель Игнатий приводит в пример преподобных Сергия Радонежского, Илариона Суздальского, Серафима Саровского и некоторых других святых, которые не оставляли устной и гласной молитвы в течение всей жизни и сподобились благодатных даров Святого Духа. У этих святых «с гласом и устами были соединены ум, сердце, вся душа и все тело; они произносили молитву от всей души, от всей крепости своей, из всего существа своего, из всего человека»[43].

Для занятия умной, а затем сердечной молитвой необходима уже духовная зрелость. Молитва называется «умною, когда произносится умом с глубоким вниманием, при сочувствии сердца»[44]. Здесь способ преподобного Иоанна Лествичника уже приносит некоторый плод: ум привыкает заключаться в словах молитвы, внимание ума становится более глубоким, при этом уму не может не сочувствовать и сердце. Сердце здесь соучаствует в молитве чувствами сокрушения, покаяния, плача, умиления. О подобных чувствах сообщает также преподобный Нил Синайский: это самоуглубление, благоговение, умиление и душевное болезнование о грехах[45]. Но еще требуется постоянное понуждение себя к правильному совершению молитвы, поскольку естество еще не преображено и молитва расхищается чуждыми помыслами. Не освободившись совершенно от пристрастий, впечатлений, попечений, ум еще предается мечтаниям.

Святитель Игнатий неоднократно говорил, что для достижения благодатной непарительности ума необходимо являть собственное усилие, удерживая ум в словах молитвы, постоянно возвращая его от мысленных скитаний к молитве. Такой подвиг со временем может привести к благодатному, нерасхищаемому вниманию, но сначала «предоставляется молящемуся молиться при одном собственном усилии; благодать Божия несомненно содействует молящемуся благонамеренно, но она не обнаруживает своего присутствия. В это время страсти, сокровенные в сердце, приходят в движение и возводят делателя молитвы к мученическому подвигу, в котором побеждения и победы непрестанно сменяют друг друга, в котором свободное произволение человека и немощь его выражаются с ясностью»[46]. Нередко понуждение себя к молитве длится всю жизнь, ведь молитва умерщвляет ветхого человека, и доколе он присутствует в нас, дотоле противится молитве. Противятся ей и падшие духи, которые стараются осквернить молитву, склоняя нас к рассеянности, к принятию приносимых ими помыслов и мечтаний. Но часто понуждение себя увенчивается благодатным утешением в молитве, которое способно ободрять к дальнейшему деланию.

Если же будет воля Божия, то «благодать Божия являет ощутительно свое присутствие и действие, соединяя ум с сердцем, доставляя возможность молиться непарительно или, что то же, без развлечения, с сердечным плачем и теплотою; при этом греховные помыслы утрачивают насильственную власть над умом»[47]. Согласно преподобным Исихию Иерусалимскому и Иоанну Лествичнику, молитва, соединившаяся с сердцем, изглаждает в душе греховные помыслы и образы и прогоняет демонов[48]. И такая молитва именуется «сердечною, когда произносится соединенными умом и сердцем, причем ум как бы нисходит в сердце и из глубины сердца воссылает молитву»[49]. Теперь, когда произошло освобождение от расхищения и пленения души наносимыми врагом помыслами, подвижник допускается пред невидимое лице Божие, предстоя пред Ним в своем сердце и вознося глубокую, чистую молитву. Проникновенны рассуждения святителя на эту тему: «Молящийся молитвою нечистою имеет понятие о Боге мертвое, как о Боге неведомом и невидимом. Когда же, освободившись от расхищения и пленения помыслами, он допустится пред невидимое лице Божие, тогда познает Бога познанием живым, опытным. Он познает Бога как Бога. Тогда человек, обратив взоры ума на себя, видит себя созданием, а не существом самобытным, каким обманчиво представляются люди самим себе, находясь в омрачении и самообольщении; тогда уставляет он себя в то отношение к Богу, в каком должно быть создание Его, сознавая себя обязанным благоговейно покоряться воле Божией и всеусердно исполнять ее»[50].

И далее, молитва становится «душевною, когда совершается от всей души, с участием самого тела, когда совершается из всего существа, причем все существо соделывается как бы едиными устами, произносящими молитву»[51]. Преподобный Нил Синайский изъясняет это так: «Есть высшая молитва совершенных, некое восхищение ума, всецелое отрешение его от чувственного, когда неизглаголанными воздыханиями духа приближается он к Богу, Который видит расположение сердца, отверстое, подобно исписанной книге, и в безгласных образах выражающее волю свою»[52]. Душевной молитве свойственно благодатное духовное ощущение страха Божия, благоговения и умиления, которое переходит в любовь. Здесь подвижник испытывает духовное наслаждение в предстоянии лицу Божию, молитва его становится самодвижной, непрестанной.

Святитель так описывает этот завершительный этап молитвенного восхождения к Богу: «Когда ж, по неизреченному милосердию Божию, ум начнет соединяться в молитве с сердцем и душою, тогда душа сперва мало-помалу, а потом и вся начнет устремляться вместе с умом в молитву. Наконец устремится в молитву и самое бренное наше тело, сотворенное с вожделением Бога, а от падения заразившееся вожделением скотоподобным. Тогда чувства телесные остаются в бездействии: глаза смотрят и не видят: уши слышат и вместе не слышат. Тогда весь человек бывает объят молитвою: самые руки его, ноги и персты несказанно, но вполне явственно и ощутительно участвуют в молитве и бывают исполнены необъяснимой словами силы»[53].

Вся жизнь самого святителя Игнатия протекла в молитве ко Господу, опытно испытал он ее благодатное действие, ею вошел в покой Небесного Града, к ней же призывал и всех христиан: «Не трать драгоценного времени и сил души на приобретение познаний, доставляемых науками человеческими. И силы, и время употреби на стяжание молитвы, священнодействующей во внутренней клети. Там, в тебе самом, откроет молитва зрелище, которое привлечет к себе все твое внимание: она доставит тебе познания, которых мир вместить не может, о существовании которых он не имеет даже понятия»[54].

Валерий Духанин
преподаватель Николо-Угрешской духовной семинарии

<!--istochnik-->

[1] Игнатий (Брянчанинов), святитель. Аскетические опыты. Ч. 1 // Игнатий (Брянчанинов), святитель. Творения. Т. 1. М., 1996. С. 140–141.

<!--links-->
источник: http://www.pravoslavie.ru/put/32462.htm