Борьба советской власти с униатами и положение православных монастырей на Украине

Содержание:

• Борьба с униатами
• Охлаждение государственно-церковных отношений

БОРЬБА С УНИАТАМИ

Антикатолические планы стали созревать у И. Сталина в конце 1944 г. и впервые были опробованы на Поместном Соборе 1945 г. Уже вскоре они самым трагическим образом сказались на судьбе Униатской церкви в СССР. Однако влияние на вождя в этом вопросе оказывала не только необходимость устранения влияния Ватикана, но и пронацистская ориентация униатов, несовместимая в это время ни с общей линией государственной политики, ни с идеологией.

В декабре 1944 г. делегация украинских греко-католиков была принята в Совете по делам религиозных культов, руководство которого по согласованию с В. Молотовым и Н. Хрущевым указало, что все ее просьбы, не расходящиеся с законом, будут удовлетворены. Но после принятия от униатов взноса в фонд Красного креста и последовавшего затем их отказа от самоликвидации отношение правительства стало меняться[1]. Формально не запрещенное существование в СССР церкви, напрямую связанной с Ватиканом и пронацистскими националистическими организациями, не могло не волновать И. Сталина. Отправной точкой в конечном отсчете, безусловно, стал отказ представителей Униатской церкви прекратить поддержку Организации Украинских националистов, отряды которой к тому времени оставались в тылу советских войск. Невозможность существования как Униатской церкви в целом, так и вооруженных формирований Украинской повстанческой армии (крыло Организации Украинских националистов) в частности по сути явилась основной причиной, которая привела к ликвидации.

Внутри самой Униатской церкви разгорелась борьба между сторонниками и противниками воссоединения с Православной Церковью

Решение униатского вопроса на территории Западной Украины стало основной проблемой в первые годы патриаршества Святейшего Алексия I. Патриарх отчетливо понимал, что в условиях конца войны и первых послевоенных лет тяжесть ее разрешения падет на государство, которое к тому же отдает предпочтение политико-силовым методам. И Церковь осознанно отошла на второй план, указывая государству, что речь идет и о свободе духовного, церковно-юрисдикционного выбора верующего человека, и о разрешении церковно-исторической проблемы.

Практические шаги «наступления» на католицизм в СССР по ликвидации униатства и в борьбе с Ватиканом правительство начало предпринимать с весны 1945 г., когда были рассмотрены, обсуждены и одобрены лично И. В. Сталиным, предложенные Советами по делам религиозных культов и по делам Русской Православной Церкви, инициативы. К примеру Г. Г. Карпов, несмотря на критическое отношение к историческому опыту Русской Православной Церкви в противодействии униатству и католицизму, все же считал, что Церковь «может и должна сыграть значительную роль в борьбе против Римско-католической церкви». Правда, такое возможно исключительно при тесном взаимодействии Церкви и государства в разрешении целого ряда задач. Для привлечения Патриархии правительство пошло на значительные уступки в западных областях СССР. Решение о судьбе Греко-католической церкви, принятое в Москве, в Западной Украине трансформировалось в конкретные репрессивные и административно-запретительные меры. Причем в процессе воссоединения (фактической ликвидации государственными мерами Униатской церкви в СССР) пришлось сыграть свою роль и православным обителям.

После того как митрополит Иосиф (Слипый) отказался от сделанного ему властями предложения самоликвидировать Униатскую церковь, в течение апреля-мая 1945 г. по обвинению в «активной издательской и пособнической деятельности в период немецко-фашистской оккупации» он, правящие епископы (И. А. Чернецкий, Н. М. Бутка, Г. Л. Хомышин, И. Ю. Лятышевский) и ряд священников были арестованы. Проблема ненормальности положения, при котором в СССР существовала организация, прочно связанная с националистическими группами и прежде всего с Организацией Украинских националистов, ясно осознавалась властью.

Никаких шансов к сохранению этого положения у униатов в дальнейшем не было, поскольку на последовавшее предложение от военных структур СССР отказаться от идеологической позиции они ответили отказом.

Остальные же 900 священников выразили свое добровольное согласие о присоединении к Русской Церкви. По мнению историка О. Ю. Васильевой, «среди них были искренне желавшие этого. Но большинство — из страха перед репрессиями в условиях нарастающего политического террора в Западной Украине»[2]. Одновременно внутри самой Униатской церкви разгорелась борьба между сторонниками и противниками воссоединения с Православной Церковью. Активное давление на униатское духовенство оказывалось через местную периодическую печать.

Разоблачение антисоветского характера деятельности униатов, реакционная деятельность Ватикана, критика римских теологов — вот основные темы публицистических материалов того времени.

Однако без канонического утверждения присоединение завершится не могло. Именно поэтому в государственный план добровольного воссоединения униатов с Православной Церковью входил созыв Собора. В мае 1945 г. во Львове образовалась Инициативная группа по воссоединению Греко-католической Церкви с Русской Православной Церковью в составе протопресвитера Гавриила Костельника, священников Антония Пельвецкого и Михаила Мельника[3]. Созыв Собора без участия епископов канонически не мог получить легитимность, а все униатские епископы были арестованы еще в апреле 1945 г. Выход оставался только один: рукоположить во епископы лояльных священников. Безусловно, Патриарх Алексий был осведомлен о всей ситуации в Западной Украине. Как утверждает О. Ю. Васильева, «он пошел на попытку канонически оформить этот факт из-за единственной возможности спасти Церковь на униатской земле от полного истребления»[4]. Формальная констатация на Соборе 10 марта 1946 г. «добровольного присоединения» униатов Львовской области и Галиции явилась завершением процесса ликвидации и восстановлением положения, существовавшего до 1596 г.

Охлаждение правительства к церковному вопросу передавалось и областным руководителям, долгое время под различными предлогами, стремящимся сократить число монастырей в своих регионах

Не многим дольше длился процесс присоединения Униатской церкви в Закарпатье. Его активная фаза, ставшая одновременно завершающим этапом, наступила в 1948 г., затронув не только духовенство, но и монашествующих. Вмешательство государства в процесс присоединения выразилось в выработке строгого плана миссионерской работы, согласно которому выстраивалась деятельность всей Закарпатской епархии. Нужно заметить, что если в обычных условиях регионов стремления уполномоченных «давать советы» епископу или же решать вопросы устранения или назначения духовенства атрибутировались Советом как вмешательство в церковные дела и пресекались, то в вопросах миссионерских такое «вмешательство» допускалось. Так, в протоколе совещания при уполномоченном Совета по делам Русской Православной Церкви при СМ УССР за 9 января 1948 г. было записано: «подсказать правящему архиерею в Закарпатье уже сейчас до создания общего плана миссионерской работы, развернуть миссионерскую работу путем создания миссионерских курсов, переходя постепенно к созданию ряда миссионерских групп на территории области для проведения миссионерской работы среди униатов»[5].

Одним из важных методов усиления миссионерской работы в регионе было также привлечение монашествующих, что особо отмечалось в документах. Исходя из этих фактов, можно рассматривать Закарпатские монастыри их насельников как важный инструмент, используемый властью для ликвидации Униатской церкви. Причем интерес к этому процессу был силен также и в самых высших уровнях республиканской власти. По личному указанию секретаря ЦК КП(б)У Н. С. Хрущева, активно интересовавшегося ситуацией с униатами, П. С. Ходченко должен был приложить максимальные усилия и организовать передачу монастыря в Мукачеве на Чернечьей горе православным. В телефонных разговорах с уполномоченным Никита Сергеевич неоднократно интересовался вопросом передачи монастыря православным, что и произошло в марте 1947 г.[6]Впоследствии именно этот монастырь сыграет завершающую роль в ликвидации Греко-католической церкви.

Епархиальная власть не была готова и не желала брать на себя ответственность по закрытию подконтрольных ей монастырей

В целях скорейшего воссоединения греко-католиков с 1 по 15 октября в Закарпатской области находился уполномоченный по делам Русской Православной Церкви П. С. Ходченко, результатом поездки которого стала пространная «докладная записка», направленная в адрес Г. Г. Карпова. В ней уполномоченный настаивал на немедленной ликвидации униатов, характеризуемых им как «канал антисоветского влияния Ватикана», проводящий открыто активную работу против мероприятий партии и правительства. Также П. С. Ходченко отмечал, что если в прошлые годы ликвидация считалась преждевременной, то «сейчас этот вопрос настолько уже созрел, что необходимо его решать в ближайшие один-два года»[7].

Воссоединение закарпатских греко-католиков с Московской Патриархией наступило в августе 1949 г. в Мукачевском Успенском монастыре, принадлежавшем ранее униатам. Вместе с этим было принято решение о ликвидации Ужгородской унии 1649 г. Это постановление стало точкой в последней области с частичным греко-католическим настроением.

ОХЛАЖДЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННО-ЦЕРКОВНЫХ ОТНОШЕНИЙ

На охлаждение государственно-церковных отношений в это время определяющее влияние оказал внешнеполитический фактор. Со второй половины 1946 г. практически по всем направлениям внешнеполитической работы Московской Патриархии обозначились проблемы и осложнения, вызванные вынужденной политизацией ее деятельности. Крушение надежд И. Сталина в 1948 г. по созданию «Православного Ватикана» не могло не сказаться на отношении власти к Церкви. Одновременно с этим к концу 1948 г. в странах Восточной Европы утвердилась властная монополия коммунистических партий, реальностью стало наличие в регионе советского блока. В этих условиях значение внешнеполитического потенциала Московского Патриархата снизилось, и как следствие, снизилось внимание и снисхождение высшей власти к деятельности Церкви. Охлаждение правительства к церковному вопросу передавалось и областным руководителям, долгое время под различными предлогами стремящимся сократить число монастырей в своих регионах.

Руины взорванного немцами Успенского собора в Киево-Печерской лавре

Из информационного отчета уполномоченного Совета по Винницкой области становится известно, что в это время местные власти предприняли попытки закрыть Барский Свято-Покровский женский монастырь, переселив насельниц в любой другой действующий монастырь. Мотивом со стороны властей традиционно прозвучала необходимость размещения в монастырских зданиях культурных учреждений. После командировки П. С. Ходченко в Винницкую область, где уполномоченный на месте ознакомился с мотивами властей по закрытию монастыря, в своей докладной записке в Совет он указал, что «необходимость в закрытии пока что отпадает, тем более, что один из корпусов может быть просто отгорожен из общей территории и передан властям», а в другом размещены монахини. Региональному руководству П. С. Ходченко вскоре рекомендовал «монастырь оставить, закрепив за монахинями один из корпусов»[8]. Причем через некоторое время он потребовал от представителя Совета в области немедленного ответа что «конкретно сделано Барским горсоветом и райсоветом в отношении размежевания территории монастыря и самих строений»[9].

23 сентября 1948 г. П. С. Ходченко направил в Тернопольский облисполком письмо № 201/с, в котором выражал свой протест против изъятия Мало-Загаецким райисполкомом и РПККП(б)У, принадлежащего Загаецкому Иосифовскому мужскому монастырю, земельного участка, который был уже удобрен для последующего производства сева. Райисполком в свою очередь предложил заведомо неприменимый для монахов вариант — предоставить такое же количество земли, но в расстоянии 4-5 километров от монастыря. Причем основной проблемой являлось то, что насельники, большинство из которых были достаточно престарелыми, никоим образом не смогли бы обрабатывать настолько удаленный участок[10].

Стремление Совета ограничить антицерковные «порывы» местных властей отражалось в многочисленных отказах дать разрешение на закрытие обителей. К примеру, 18 июля 1951 г. Сумский областной исполком вынес решение № 1073 о ликвидации Рождество-Богородицкого мужского монастыря «Глинская пустынь» и передаче его зданий в пользование детскому саду. В августе 1951 г. Совет выразил свое согласие с мнением уполномоченного по Украинской ССР о несвоевременности переселения монахов и предложил последнему учесть «мнение Совета в своем заключении при рассмотрении этого вопроса в Совете Министров УССР»[11].

К 1948 г. согласно официальным данным уполномоченного Совета по Закарпатской области, действовали 7 монастырей и 8 скитов[12]. Но стремление к ликвидации обителей уполномоченный по области старался осуществить силами самой Церкви. Так, в одном из донесений о положении Церкви по Закарпатской области за 1950 г. говорится: «ликвидация скитов должна быть проведена епархиальным управлением и мотивирована интересами православия в Закарпатье»[13]. В том же донесении сообщалось, что по этим вопросам уполномоченный по Закарпатской области Шерстак обратился к митрополиту Львовскому и Тернопольскому Макарию, но тот ходу дела не дал, пожаловавшись на нехватку времени[14]. Аналогичная ситуация сложилась и с его преемником епископом Илларионом. Он же переложил ответственность на ликвидацию монастырей на светскую власть, отметив, что ликвидация должна происходить по распоряжению уполномоченного Совета, а не по решению епархиального управления. Отсюда можно сделать вывод, что епархиальная власть не была готова и не желала брать на себя ответственность по закрытию подконтрольных ей монастырей.

Рассматривая Закарпатскую область, следует отметить феномен этого региона — особенно высокий уровень религиозности среди сельского населения и интеллигенции. 14 ноября 1950 г. профессор Ужгородского университета направил в Совет по делам Русской Православной Церкви письмо, в котором он решительно выступил против закрытия некоторых скитов в Закарпатской области. Он писал о том, что «местный народ будет расстроен их закрытием», а также отмечал, что все эти монастыри и скиты являются рассадниками «русскости» и православия в Закарпатье, особенно выделяя их роль в деле популяризации русской культуры и истории. О грядущей кампании уменьшения числа обителей в его письме говорится: «В народе получится впечатление, что Правительство приступает к ликвидации самой православной церкви, которая в народном понятии одно и тоже, что быть русским, т.е. гражданином СССР…»[15] И далее: «Таким образом в народную думу внесется недоверие ко всему происходящему с востока и Москвы»[16]. Такие процессы происходили практически повсеместно и были нежелательны для населения, долгое время находившегося в составе другого государства, принадлежность которого к русской культуре требовала усиленного развития и культивации со стороны правительства.

Санкционируя закрытие обителей, представители Совета понимали, что местному населению потребуется длительное время, чтобы привыкнуть к отсутствию центров духовной жизни

Уполномоченному Совета Русской Православной Церкви при СМ СССР по Тернопольской области П. Пруселису в 1953 г. было поручено провести разъяснительные беседы с архиереем, активным духовенством епархии, настоятельницей и убедить их осуществить переезд. По указанию Совета этими действиями было необходимо добиться того, чтобы епархиальное управление не претендовало на монастырский участок земли, а сестры переехали без возмущений и лишнего шума. В свою очередь при условии осуществления переезда были даны обещания не чинить препятствий в прописке всех сестер в Кременецеком монастыре, а также уполномоченный обещал выступить с ходатайством о предоставлении земельного участка в Кременце для организации монастырского хозяйства. Оба обещания властями были выполнены. Передача помещений и земельного участка в Кременце была оформлена актом от 20 мая 1953 г.

Намеренная осторожность властей, желание сократить число монастырей силой епархиального управления просматривается в ситуации с ликвидацией скита в с. Липки Межеричского района Ровенской области. Из письма епархиального управления на имя уполномоченного Совета по Ровенской области т. Дубовик от 28 сентября 1950 г. за № 2370 видно, что резолюцией епископа Волынского и Ровенского Панкратия насельницы скита были расселены по Корецкому и Дерманскому монастырям, а скитской храм приписан к действующему приходу с. Липки[17]. При этом в своем отчете уполномоченный отмечал, что он намеренно не вмешивался в этот процесс и ликвидация проведена исключительно правящим епископом.

Ситуация с ликвидацией монастырей по всей Украинской республике не везде складывалась по одному сценарию. Иногда власти сначала отбирали монастырские земли, затем помещения монастырских служб и жилые здания, закрывали монастырь, но при этом оставалась действующая церковь. В Закарпатской области в целях постепенного уменьшения количества монастырей уполномоченный перестал рассматривать скиты как отдельные монашеские общины, таким образом прикрепив их как «филиалы» к имевшим ранее с ними историческую связь монастырям. Этим способом уже к 1951 г. удалось добиться официальной фиксации только 6 монастырей[18].

Санкционируя закрытие обителей, представители Совета понимали, что местному населению потребуется длительное время, чтобы привыкнуть к отсутствию центров духовной жизни. С целью минимизировать возможные негативные последствия после закрытия Рождество-Богородицкого скита на «Белевских хуторах» Ровенской области, уполномоченный УССР в сентябре 1950 г. предложил немедленно после переселения монахинь восстановить при бывшем монастырском храме приходскую общину и назначить туда священника. Вскоре правильность решения уполномоченного была подтверждена в Москве, а последнему рекомендовано «предпринять действия… чтобы еп. Панкратий ускорил перемещение насельников указанного скита в действующие монастыри»[19].

В Киевской области в 1952 г. уполномоченный т. Федотов активно способствовал начатому еще в 1949 г. процессу подготовки материалов к переселению Введенского Киевского монастыря. По мнению горсовета, поддержанному уполномоченным, помещения монастыря были крайне необходимы для размещения в них амбулаторного приема больных. Экономическая нестабильность в жизни Введенского монастыря способствовала его закрытию, на чем настаивал Федотов. Размещение насельниц предполагалось в Покровском, Флоровском и Лебединском монастырях[20].

Разрешение противоречий, сложившихся между монахинями Покровского монастыря и расположенного еще с Великой Отечественной войны на его территории военного госпиталя с одной стороны, и с другой — улучшение условий жизни монахинь Введенской обители, вели к одной цели, которую преследовал областной уполномоченный — сокращение числа монастырей любыми способами. Для маскировки этих намерений уполномоченные Совета предоставляли различные льготы монастырям, в состав которых вливались насельники другого, а также выступали на стороне обителей при решении спорных вопросов. Эта тенденция и явилась характерной чертой деятельности уполномоченных с 1953 г.

Деятельность уполномоченных была призвана являться олицетворением проведения в жизнь всей государственной религиозной политики. Однако на основании вышеприведенных фактов можно увидеть, что порой это осложнялось препятствиями властей от республиканского до районного уровней и их непониманием законодательства о религии. Наибольшего единения с местной властью уполномоченные по Украинской ССР достигли в заключительный период жизни И.Сталина, когда положение Русской Православной Церкви стало значительно ухудшаться. В отношении православных обителей это выразилось в их последовательном сокращении при помощи предлагаемого местными властями «укрупнения» малых с большими, во-первых, для обеспечения экономической устойчивости, а, во-вторых, для освобождения территорий и помещений малых монастырей, определенных под «социально-значимые» нужды. В период с 1951 по 1952 гг. на территории республики были закрыты три обители, а общее их число составило 12 мужских и 24 женских[21].

Таким образом, власть, не входя в противоречие с принятыми ей же нормативно-правовыми актами о Русской Православной Церкви, успешно осуществляла политику ее ослабления, сокращения количества храмов и монастырей, в первую очередь ослабляя их экономику изъятием под благовидными предлогами, а иногда и вовсе без объяснений, земельных участков у тех обителей, для которых они являлись основой существования и материальной базы. Этим монастыри лишались всяческого дохода и в большинстве случаев были вынуждены либо закрываться, либо испытывать крайние формы бедности.

Сергей Платонов

Источник: sdsmp.ru