Белый, синий, красный

Создается ощущение, что вопрос о происхождении важнейшего национального символа вообще мало кого волнует, особенно когда этот флаг вешают в перевернутом виде. Всё это было бы очень смешно, если бы не было так трагично – ибо сегодня именно под этим флагом умирают русские солдаты в горячих точках и именно этот флаг символизирует Россию во всем мире. Так что вопрос о происхождении нашего флага – совсем не праздный вопрос и мы должны узнать происхождение его цветов.

С того времени, когда в Европе образовались “национальные государства”, возникла такая существенная проблема как формирование национальной символики. В Средневековье национальная символика тоже существовала, но это, как правило, была символика той земли, где обитала формирующаяся нация и она напрямую была связана с геральдическими символами того дворянского рода, который управлял этой землей. Сама геральдическая символика средневекового времени была очень изощренной и пестрой, ее понимание требовало особого образования, умения читать сложные символы и вычитывать в них различные смыслы. Среди носителей этих символов знамены были востребованы, в основном, при военных походах, чтобы маркировать собою конкретное войско. Поскольку разглядеть из далека особенно вычурные образы практически невозможно, на знаменных полотнищах они сильно упрощались, служа чисто опознавательными сигналами. Неизбежно возникает желание изучить язык гербовой и знаменной символики, которая в средневековую эпоху была очень красивой и весьма герметичной – для этого нам необходимо глубоко разбираться и в христианской церковной символике, и в языческих рудиментах средневекового символизма, и в творчестве тех или иных интеллектуальных орденов, придворных кругов и т. д. Однако как бы мы не погружались в эту интереснейшую тему, мы всегда должны помнить одно, довольно банальное обстоятельство – дело в том, что количество цветов и простых графических символов в восприятии человека весьма ограничено, также как ограничено количество наиболее выразительных животных и их мифических вариантов. Кресты, звезды, полумесяцы, круги, квадраты, треугольники и т.п. простейшие знаки встречаются по всему миру именно потому, что они простейшие, так же как цветовая палитра во всем мире одна и та же.

С христианской точки зрения это свидетельствует о том, что всё человечество имеет одно происхождение, а все существующие культуры, в конечном счете, восходят к одной культуре “до-вавилонского” человечества. Это также свидетельствует о том, что ни один из существующих цветов, символов или животных сами по себе ничего не означают, они не имеют автономного онтологического смысла – они обретают смысл только в контексте человеческой культуры, более или менее связанной с поклонением Творцу, создавшему эти цвета, эти символы и этих животных. Поэтому какое-нибудь представление о том, что “полумесяц – это символ ислама” означает не больше, чем то, что сами мусульмане считают его своим символом. Сам по себе полумесяц – это объективное явление природы, известное всему человечеству во все времена и встречающееся практически во всех культурах мира, в том числе и христианской. Ну ведь очевидно, что наблюдаемые на небе Солнце, Луна и звезды не могли не быть использованы теми или иными культами как наиболее впечатляющие небесные образы. Из этого следует, что сверхсерьезное отношение к политическим символам как к каким-то онтологическим, объективно данным сущностям – это лишь наивное, свойственное скорее языческому сознанию отождествление означающего и означаемого. Между тем, из этого также не следует, что сами по себе политические символы вообще не имеют никакого смысла и к ним можно относиться весьма произвольно. Политические символы обладают смыслом в той степени, в какой изобретающие и воспринимающие их люди пользуются соответствующим символическим языком, который, в свою очередь, возникает из общего символического наследия человечества. Аналогичная ситуация с любым языком – наши слова сами по себе как сочетания букв ничего не значат, но в нашем языке как системе слов они обретают особе значение, и попробуйте игнорировать это значение при общении – вы будете в лучшем случае не поняты, а в худшем выведены за пределы самого общества – системы, основанной на общении. В связи с этим нельзя не понять людей, обращающих на политическую символику особенное внимание, ибо присваивая себе тот или иной символ, мы всегда посылаем некий мессидж, порождающий как наших союзников, так и наших врагов.

Онтология символа:
языческий детерминизм и христианская свобода

В сложившейся за 90-е годы русской патриотической субкультуре, чрезвычайно критично настроенной по отношению к постсоветской российской государственности, возникло очень неоднозначное отношение к официальному флагу Российской Федерации – всем известному “триколору”. Очень многие патриоты негативно относятся к этому флагу как к “нерусскому”, не выражающему те или иные “русские смыслы”, к тому же ставшему знаменем либерально-демократических реформ, знаменем “партии Ельцина” со всеми вытекающими. Сам автор этих строк очень долгое время был убежденным противником этого флага, и прекрасно понимает аргументы и эмоции его нынешних противников. Вместе с этим имеет смысл ответить на вопрос, что больше всего раздражало в появлении этого флага в качестве государственного? И вот здесь, какие бы контраргументы мы ни приводили, как бы ни защищали новый флаг России, один раздражающий фактор остается бесспорным – это не столько содержание этого флага или его происхождение, сколько то, как он был принят. А принят он был совершенно произвольно, без всяких просветительских объяснений, без всякой логики, которую обязаны приводить любые власти, когда дело касается столь серьезных вопросов. Раздражал не столько этот флаг сам по себе, сколько полное нежелание и неумение власти и её сторонников объяснить его преимущество – ведь Россия никогда не страдала дефицитом политических символов, выбор был всегда, и поэтому хочется объяснить этот выбор. Так же и сейчас я могу сказать, что любой российский политик, пассивно и бездумно принимающий любой навязанный символ, идею или лозунг, всегда вызывает большее раздражение, чем неравнодушный и занудный критик этого символа, идеи или лозунга. Можно post factum оправдать сам символ, но нельзя оправдать бездумность людей, его принимающих.

Все аргументы, выдвигаемые против современного российского флага сводятся к двум основным обвинениям – “нерусский” и “случайный”. Для незаинтересованного в истории России человека это ничего не означает, для человека заинтересованного это поражающие обвинения, говорящие о том, что сама система РФ в основе своей “нерусская” и “случайная”. Однако, эти обвинения существуют не отдельно, а часто служат продолжением друг друга, и если попытаться вскрыть их внутреннюю логику, их гносеологическую основу, то мы обнаружим за ними весьма укоренившиеся и довольно распространенное среди националистической субкультуры (как русской, так и любой другой) убеждение в том, что история своей страны, как и история всего мира в целом, глубоко детерминирована объективными онтологическими предпосылками, и в этом плане культура и политика страны “вырастает” из ее стихийной основы как дерево из почвы. Подобное представление имеет явное языческое происхождение – мира не могло не быть, он был предопределен божественной природой и вытекает из нее, все страны и народы в этом мире неизбежно вытекают из самого этого мира, сама культура – это продолжение природы. В таком детерминированном космосе любой человеческий произвол, любая случайность, любое независимое творчество – это страшное нарушение, угрожающее самому существованию этого космоса. Это языческое представление легко проглядывается в некоторых обрядоверческих традициях, где изменение одной буквы в каноне ведет к космической катастрофе. Тем более, когда речь идет о таких важных вещах как государственные символы – они должны просто воплощать собой “национальную стихию” как эманация языческого Абсолюта воплощает этот Абсолют! Поразительная устойчивость этого языческого детерминизма в сознании, а точнее, в бессознательном многих людей объясняется вовсе не их безграмотностью или какими-то архаическими комплексами – она дает очень цельную картину мира, где нет никакой неопределенности, где все предопределено, включая наше существование и нашу волю. Здесь вся история людей – это продолжение истории космоса, а человеческие символы – это органическое воспроизведение космических символов. В такой картине мира у человека нет задачи творчества, ему нужно только “угадать” правильный символ, “выявить” этот символ из самого бытия. Так возникает иллюзия того, что в самой России как некой природной стихии, уже, изначально были заложены некие конкретные смыслы и символы, которые нужно просто правильно угадать и дублировать, а не брать на себя ответственность самому давать эти смыслы и символы, ибо тогда они будут заведомо “нерусскими” и “случайными”. Возникает представление о том, что сама Россия изначально уже существовала как некий неподвижный, завершенный в себе архетип, некий “золотой век”, которому нужно строго соответствовать и который не допускает никаких временных изменений, поскольку в соответствии с языческой историософией мир сам по себе движется от земного рая к земному аду, и всё, что было раньше всегда лучше всего, что будет позже.

Совершенно очевидно, что христианское мировоззрение, составляющее основу русской культуры, видит реальность прямо противоположным образом – мир сотворен свободной волей Господа “из ничего”, мира могло и не быть, любой страны и любого народа могло и не быть, и только свободное взаимодействие (синергия) Личности Бога и личности каждого человека определяет ход истории. Предостерегая от любой уверенности в необратимом положении вещей Иоанн Предтеча говорит: “и не думайте говорить в себе: "отец у нас Авраам", ибо говорю вам, что Бог может из этих камней воздвигнуть детей Аврааму” (Мф 3:9). Поэтому необходимо понимать, что сколь бы совершенны не были те или иные символы и образы национальной истории, они никогда не будут безальтернативными – хорошо держаться за них, если они отвечают своим смыслам, но если за этой верностью стоит чисто языческая абсолютизация относительного, то она может только тормозить развитие нации, причем, именно духовное развитие. Наша история не закрыта, а национальное бытие русского народа не замкнуто на одних и тех же социальных схемах и формах, о чем свидетельствует сама история России. Никаких “золотых веков” не было, и возможно, сегодня мы живем в лучшее время русской истории, только не знаем об этом. Более того, Россия вообще слишком великая и слишком сложная реальность, чтобы быть выраженной только в одном-единственном символе – этих символов может быть много, они могут выражать разные аспекты русского бытия и “сигналить” разным типам восприятия. Подобными многогранными реальностями были великие христианские империи Средневековья и сама Церковь, в конце концов. Ни Империя, ни Церковь никогда не ограничивала себя каким-то одним символом, и в этом заключалась их эстетическая и герменевтическая сила – сохраняя одни и те же смыслы, они допускали разные формы его выражения. Ни один символ в христианском восприятии не несет в себе какого-то автономного онтологического смысла – он всегда отсылает нас к тем или иным значениям, и возникает не в Природе вещей, а в Истории людей.

Имперский Орел и национальные цвета

Если мы попытаемся найти наиболее “каноничное” из всех возможных знамен, то мы не найдем ничего более “ортодоксального”, чем сочетание золотого фона и черного Двуглавого Орла. Это знамя Вселенской Православной Церкви, которое и сегодня можно периодически встретить на некоторых греческих храмах, и далеко не только греческих. Опять же, никакой абсолютной детерминированности здесь нет, но это наиболее “традиционное” знамя. Это же знамя Византии, Восточной Римской Империи, наследником которой стала Россия. Поскольку Византия в 1453 году распалась, то многие православные народы, от сербов до албанцев, переняли себе византийского двуглавого орла, а также многие государства, претендующие на звание “Нового Рима” типа империи Габсбургов (будущей Австрийской империи). В самой России двуглавый орел стал официальным гербом еще при Великом князе Иване III (1462-1505) в 1472 году, когда князь женился на племяннице последнего византийского императора Софии Палеолог. На груди у орла появляется герб Москвы – святой всадник Георгий Победоносец, побеждающий змия. Из этого синтеза следует, что именно Москва стала Третьим Римом. Заметим, кстати, что герб Москвы всегда украшал грудь нашего красавца-орла, даже в петербургский период, потому что Москва была Первопрестольной, сами императоры ездили в московский Кремль венчаться на царство. До эпохи петровской унификации знамя Московского Царства неоднократно модифицировалось – оно было и черным, и красным, и с изображением Спаса Нерукотворного, и с изображением Двуглавого Орла. Такова была особенность средневековой эстетики, развивающейся в России вплоть до конца XVII века.

Но когда Петр I (1682-1725) принимает решение утвердить один имперский флаг, то им становится самое традиционное, византийское знамя – золотой фон и черный Двуглавый Орел. Именно это знамя развевалось над резиденцией Романовых вплоть до 1917 года. Сегодня оно остается знаменем Православной Церкви и оно носит совершенно наднациональный, вселенский, “ойкуменический” смысл. В России же его вовсе не забыли – только изменили цвета и превратили в герб, причем принятый далеко не сразу, а только в 2000 году, это “красный геральдический щит с золотым двуглавым орлом, поднявшим вверх распущенные крылья”. Позволю себе субъективную ремарку – если мы никогда не найдем ничего более “каноничного”, чем сочетание золотого фона и черного Двуглавого Орла, то мы также никогда не найдем ничего более яркого, чем сочетание красного фона и золотого Двуглавого Орла. Заметим, что тот, и другой вариант мы уже имеем – первый остался знаменем Церкви и “византизма”, второй стал нашим гербом.

Теперь обратимся к историческому генезису нашего официального флага – бело-сине-красного “триколора”. Прежде всего, необходимо напомнить, что сама манера рисовать “полосатые” флаги напрямую связано со становлением национальных государств Нового Времени (Модерна). Отправным моментом здесь стал Вестфальский мир 1648 года, положивший конец тридцатилетней войне “всех против всех” в Европе и открывший эпоху международного секулярного права. С этого момента границы и статус европейских государств обсуждается не в призме церковных и имперских ценностей, а совершенно независимо от них. Поскольку хвалиться друг перед другом своими геральдическими символами уже не очень прилично, новые национальные государства оставляют только их цвета и переводят в полосы – именно так образуются современные флаги-индексы, которые уже могут ничего не означать, а лишь идентифицировать ту или иную страну. Особенно это пригодилось на море, в морской торговле и морских сражениях, где нужно было сразу, за много миль понять, какой стране принадлежит плывущее судно. Поскольку более трех цветов и трех полосок на флаге делает его весьма аляповатым, то многие страны ограничились именно этим “евростандартом”. Поскольку количество цветов, особенно ярких, контрастных цветов, в принципе ограничено, то и все флаги Новой Европы стали столь похожи – ничего удивительного в этом нет. Именно так возник наш “полосатый” флаг, он по определению выражает цвета какого-то герба, но вот какого именно – остается предметом жарких исторических споров.

 
Москва и море

Затянувшаяся непроясненность в вопросе о происхождении цветовых полос российского флага и поспешность его выбора сказывается на том, что сегодня редкий человек, даже среди образованных гуманитариев, способен внятно его объяснить. Здесь и там постоянно озвучиваются какие-то совершенно произвольные и ни на чем не основанные версии, причем, не просто от случайных прохожих “с улицы”, а от преподавателей истории и литературы в школе. Создается ощущение, что вопрос о происхождении важнейшего национального символа вообще мало кого волнует, особенно когда этот флаг вешают в перевернутом виде. Всё это было бы очень смешно, если бы не было так трагично – ибо сегодня именно под этим флагом умирают русские солдаты в горячих точках и именно этот флаг символизирует Россию во всем мире. Так что вопрос о происхождении нашего флага – совсем не праздный вопрос и мы должны узнать происхождение его цветов.

Среди противников бело-сине-красного флага распространено мнение о том, что он был создан Петром I как инвариант голландского красно-бело-синего триколора: царь-реформатор просто переместил красную полосу вниз и новый российский флаг стал очень напоминать флаг Соединенных Провинций (Голландской республики). На первый взгляд эта версия выглядит очень убедительно и весьма неприятно – Петр I действительно ориентировался на Голландию больше, чем на какую-либо иную западно-европейскую страну, сам Петербург во многом строился по образу голландских городов, там даже есть своя Новая Голландия и т.д. Подобное копирование, естественно, оскорбляет русские национальные чувства – Россия великое православное царство, Третий Рим, и тут вдруг перенимает свое знамя у маленькой кальвинистской Голландии, страны, ставшей центром секулярных тенденций в Европе, каковой она фактически остается и по сей день. Но мы помним, что с чисто христианской точки зрения, исключающей онтологический детерминизм в вопросах национальной историософии, оппозиция “свой vs . чужой” вообще не имеет смысла. Ну поменял Петр I плоски голландского флага и сделал его русским, ну и что из этого? Триста лет – уже состоявшаяся традиция, и можно забыть об этом “нерусском” происхождении. В конце концов, само Христианство пришло на Русь извне – не отказываться же нам от Церкви. По большому, “гамбургскому” счету эта логика абсолютно оправдана – судьба России как Третьего Рима не зависит напрямую от цветов ее знамени, можно разукрасить это знамя крестами и орлами, но от этой разукрашки страна еще не станет оплотом Православия. Однако на этом рассуждении можно было бы и остановиться, если бы не одно “но” – ели бы “голландская версия” действительно была бы истинной. Дело в том, что есть два факта, полностью исключающих эту навязчивую версию. Во-первых, во времена Петра I официальный флаг Голландии был не красно-бело-синим, а оранжево-бело-синим, на месте красной полосы была оранжевая полоса. Во-вторых, сочетание белой, синей и красной полосы уже встречалось на русских знаменах до того, как Петр I открыл для себя голландцев, и вообще до самого Петра I . Эти два факта упорно замалчиваются сторонниками “голландской версии”, причем, не столько из какой-то русофобии, сколько из обычной интеллектуальной лени, из нежелания исследовать этот важный вопрос до конца.

В русской истории есть один очень важный и яркий период, который обычно затмевается последующей эпохой петровских реформ – это период правления царя Алексея Михайловича Романова, прозванного почему-то Тишайшим (1645-76). Восстановление государства от долголетней Смуты давно прошло, и перед Московской Русью открывались новые перспективы. Царь Алексей осознавал имперское значение Москвы-Третьего Рима, и поэтому неслучайно благоволил Патриарху Никону, с которым они вместе хотели превратить Россию в Новую Византию, возвысить значение Московского Патриаршества и расширить границы Царства. В 1649 г. Земский Собор в Москве издает новый свод законов, известный как Соборное Уложение. В 1654 г. к Московскому Царству присоединяется Малороссия. Это эпоха нового “греческого просвещения” на Руси, эпоха спора грекофилов и латинистов, увенчавшаяся образованием в Москве Славяно-греко-латинской академии в 1687 году. Это была эпоха той самой “модернизации без вестернизации” или “модернизации на основе традиции”, которую так чают сегодняшние консерваторы. Последующие правители и соправители “допетровский” Руси – царь Федор Алексеевич (1676-82), царица Софья (1682-89) и Иоанн V Алексеевич (1982-96), в основном, продолжали эти тенденции. Главной особенностью забытой допетровской модернизации XVII века было органическое следование константам русской истории – ни кому и в голову не приходило то, что будет потом делать Петр I – отменять Патриаршество, переносить столицу из Москвы на запад, раскалывать элиту и народ по культурному признаку. Одним из начинаний того времени были проекты по строительству современного флота – так в 1668 г. в подмосковном селе Дединово был построен первый русский военный корабль с характерным названием “Орел”, для которого сам царь Алексей Михайлович приказал сшить знамена из белой, синей и красной материи! Документальные свидетельства подтверждают тот факт, что цвета знамен на корабле должны были воспроизводить цвета государственного знамени – “Флаги те цветами, как Великий Государь укажет, но такое бывает, какого государства корабль, того государства и знамя”. Образ этого флага нам известен – это было полотнище, разделенное прямым крестом синего цвета, где первая и четвертая части-крыжи были белыми, а вторая и третья красными. Ответ на вопрос, почему были использованы именно эти цвета, находится на самом флаге, где в центре креста расположен герб Москвы – святой всадник Георгий, поражающий змия. Да, это цвета московского герба и именно они! Красный – это фон московского герба, в средневековой традиции он означал независимость и сильную власть своего владельца, потому что напоминал о крови, пролитой за них. Синий – это цвет плаща святого Георгия. Белый – это цвет его коня, топчущего черного змия. Так “петровские”, “петербургские”, “голландские” цвета нашего флага вдруг оказываются совершенно допетровскими, московскими, русскими.

Мы помним, что крестовый флаг корабля “Орел” по форме отличался от современного, и действительно, впоследствии он начал упрощаться, превращаясь в бело-сине-красную чересполосицу. Уже в 1693 году молодой Петр I по разрешению матери отправляется по реке в Архангельск, дабы совершить традиционное для русского человека паломничество в Соловецкий монастырь. На его корабле развевается удивительное знамя, названное “флаг царя Московского” – известный нам бело-сине-красный флаг, на котором также изображен золотой двуглавый орел, символ Третьего Рима. Это означает, что сам триколор Петр I уже знал, а сегодня именно этот “флаг царя Московского” есть ничто иное как президентский штандарт, развевающийся над Московским Кремлем. Мы точно не знаем, привез этот флаг Петр I с собой из Москвы в Архангельск или сделал его уже там – ведь именно в Архангельске в 1693 году он впервые увидел огромные морские парусники англичан и голландцев, поразившие его воображение. Вполне возможно, что именно там будущий император увидел сам принцип простейших флагов-индексов и остановился на своем выборе, но мы знаем, что сами цвета российского флага – это цвета московского герба. Кроме этого, “флаг царя Московского” Петр I специально подарил тогда Архангельскому архиепископу Афанасию как регалию московского царя. В начале ХХ века этот архетипический флаг был вывезен из Архангельска в Петербург, где он и сегодня висит в Центральном военно-морском музее (знаменитом здании бывшей Биржи на Васильевском острове).

Что же касается голландцев, то сам Петр I впервые полюбил их страну только во время “Великого посольства” 1698-99 гг. Но как бы он ее ни любил, он никак не мог перенять их флаг просто потому, что флаг Соединенных Провинций (республики Голландия), существовавших с 1581 до 1795 года, вместо красной полосы имел оранжевую. Оранжевый – это геральдический цвет Вильгельма Оранского, возглавившего народное восстание против Испанской империи. В 1599 г. голландцы официально приняли свой оранжево-бело-синий флаг, который также официально был изменен на красно-бело-синий только в 1937 году. В течении XVII века в самой Голландии предпринимались попытки изменить оранжевый цвет на красный – это объяснялось, во-первых, революционными тенденциями отказаться от “монархического” цвета в пользу “народного”, а во вторых чисто практической необходимостью сделать сигнальные цвета флага более яркими – и так красный цвет часто выцветает на морском ветру, ну а оранжевый вообще совсем плохо виден. В любом случае самому Петру I не было никакой необходимости срисовывать флаг России с флага Голландии, но даже если допустить эту “крамольную” мысль, мы видим, что цвета российского триколора полностью совпадают с цветами московского герба, и в этом, промыслительном смысле, он уже оправдан. Более того, хотя никаких “онтологических” национальных цветов не существует, можно без всякого сомнения сказать, что именно эти три цвета, особенно в их сочетании – белый, синий и красный – это самые распространенные цвета в великорусской традиционной культуре.

 
Знамя русского присутствия

Между тем, не символы осмысляют историю людей, а история людей осмысляет символы, и наш бело-сине-красный флаг появился не вчера, ему уже значительно более трех сот лет, у него своя история и это история России. Иначе мы должны признать, что и Андреевский морской флаг, и город Петербург со всеми его памятниками, и все достижения петербургского периода, да и советского периода – не могут быть символами России просто потому, что они не отвечают какому-то неизвестному “канону”.

Первоначально бело-сине-красный флаг использовался, в основном, на морском флоте, причем торговом морском флоте, где он, конечно же, сливался с общей палитрой других европейских флагов. Хорошо ли это? Если мы считаем, что сама Россия не Европа и что задача России – во всем отличаться от Европы, то, конечно, очень плохо, также плохо как и то, что мы, как западные европейцы, исповедуем христианскую религию, говорим на языке западной ветви индоевропейской группы, имеем светлую кожу, да еще и склонны к техническому творчеству и весьма индивидуалистичны в сравнении с народами Азии. Для автора этой статьи очевидно, что Россия принадлежит к единой христианской европейской цивилизации, занимая ее восточный полюс и образуя основу такой более конкретной реальности как восточно-христианская (уже: православная), восточно-европейская (уже: славянская) цивилизация. Но этого недостаточно, Россия не просто восточный полюс этой цивилизации – Россия является Третьим Римом, “удерживающим” (“катехоном”) окружающий мир от падения в пропасть варварства и беззакония. И сегодня, когда Западная Европа объединилась в секулярный Евросоюз и терпит угрозу исламской экспансии, Россия фактически оказывается носителем подлинно европейских ценностей, подлинной Европой. Поэтому, когда бело-сине-красный, “европейский” флаг России появляется сегодня на Балканах, в Крыму, на Кавказе, в Средней Азии и на Дальнем Востоке – он свидетельствует там о присутствии подлинной европейской цивилизации.

В петербургскую эпоху бело-сине-красному флагу выпала особая функция – не будучи знаменем монархического дома, а появляясь на всех гражданских акциях, он постепенно становился флагом русского гражданского общества. Однако в определенный момент у него появился непредвиденный конкурент в качестве черно-желто-белого флага, неожиданного утвержденного новым царем Александром II (1855-81) в 1858 году. Основная причина столь резкого поворота объяснялась общим желанием политической элиты найти “истинно-русский” флаг, поскольку бело-сине-красный “триколор” слишком напоминал многие флаги Европы, и в частности флаг Франции, с которой только что Россия вела не самую удачную войну в Крыму. Инициаторами введения нового флага были управляющий Гербовым отделением Департамента герольдии правительствующего Сената барон Бернгард Кене и генерал-лейтенант А.П.Языков. Сама логика формирования нового флага была той же, что и прежде – найти правильный герб и превратить его цвета в полоски. Черный – это цвет византийского Двуглавого Орла, желтый – это цвет его золотого фона на имперском знамени, а вот белый цвет, хотя и мог бы быть цветом коня святого Георгия на груди у этого орла, в действительности был цветом белых кокард придворных кавалергардов, сшитых еще при коронации Екатерины I в 1724 году (хотя по Промыслу мы можем считать его цветом белого коня). Безусловно, никаких объективных, онтологических недостатков у этого флага перед бело-сине-красным не было, равно как не было и никаких “онтологических” преимуществ. Гипотетически он мог бы быть русским знаменем, и он уже является одним из многих русских знамен. С этим же флагом произошел один парадокс: имея чисто имперское, монархическое происхождение, он впоследствии был приватизирован наиболее националистическими силами, став их постоянным символом как на митингах до-советской эпохи, так и на митингах пост-советской эпохи. Существуют разные версии о том, почему этот флаг, во всяком случае на сегодняшний день, исторически “проиграл” бело-сине-красному. Можно, конечно, искать в этом какой-то русофобский заговор, но на мой взгляд, в данном случае дело не в каком-то заговоре, а в чисто субъективных причинах. Дело в том, что черно-желто-белая гамма, особенно когда черная полоса сверху, выглядит очень мрачно, траурно и невнятно. Черная лента сверху ассоциируется с трауром, а желтая и белые полоски просто сливаются друг с другом, так что в итоге все внимание все равно уходит на черную полосу. Дальновидящий политик не может этого не понимать. На эту мрачность накладывается пафос националистического сопротивления и в итоге черно-желто-белый флаг обрастает ореолом безвыходного трагизма и пессимизма. И как бы ни были правы его сторонники, человеческому восприятию бело-сине-красная гамма всегда будет милее – а без человеческого восприятия в этом вопросе невозможно обойтись, всё рассчитано именно на него. Действительно, давайте признаемся, что бело-сине-красное сочетание воспринимается весьма радужно, это сочетание приятных, ярких, праздничных цветов, поднимающих настроение и вселяющих не скорбь, а надежду. Именно поэтому этот флаг воспринимается большинством патриотов, и любые исторические аргументы здесь бессильны.

6 июня 1880 года в Москве состоялось знаменитое открытие памятника Александру Пушкину, и над огромным морем собравшегося народа развевались именно бело-сине-красные знамена. Именно на торжествах по случаю открытия этого памятника Федор Достоевский прочел свою великую речь о “бесспорно всеевропейском и всемирном” назначении русского человека, где он и назвал русского человека – “всечеловеком”. Это было гражданское крещение бело-сине-красного знамени, фактически совпадающее с рождением русского гражданского общества. Для самой власти становилось очевидно, что народ этот флаг принял, и поэтому новый император Александр III (1881-94) в 1883 году издает указ во всех торжественных случаях украшать здания именно бело-сине-красными флагами, отменив тем самым черно-желто-белую версию. Заметим, это был царь-консерватор и русофил, очень чувствительный к национальной традиции. Наконец, сам святой страстотерпец Николай II (1894-1917) в 1896 году утверждает бело-сине-красный флаг как официальное государственное знамя России.

История российского знамени в ХХ веке – это фактически история Белого Дела. Во время гражданской войны это знамя стало символом Белого движения, а впоследствии Белого сопротивления в эмиграции. Если даже не вспоминать русские войны петербургской эпохи, само утверждение этого знамени канонизированным императором Николаем II и его знаковая миссия в Белом движении навсегда делают его символом христианской имперской России. В конце ХХ века это знамя стало символом освобождения от коммунистической идеологии, именно под ним объединялись сторонники модернизации и национального возрождения в период Перестройки. 22 августа 1991 года бело-сине-красное знамя сменило красный советский флаг над Кремлем – именно эту дату мы празднуем как День Государственного флага России. Заметим – на тот момент это был еще флаг всего Советского Союза и он мог бы остаться символом союзного государства, если бы в декабре того года не состоялся фатальный Беловежский сговор.

В 90-е годы восприятие триколора прошло существенную эволюцию. Сначала его пытались приватизировать себе либералы-реформаторы, противопоставляя его как коммунистам, так и националистам. Но уже в декабре 1994 года, когда российские войска по приказу Ельцина решили остановить распад страны и вошли в Чечню, бело-сине-красное знамя стало выпадать из рук либералов и постепенно становилось символом российской государственности как таковой. Особенно это заметно на территории бывших советских республик, где это знамя становится символом “имперской России” – только уже не “красной”, а “белой”. Сегодня оно развевается на военных базах в Приднестровье, в Севастополе, в Абхазии, Южной Осетии и других территориях. Ну а после того, как по России прокатилась угроза “оранжевой революции”, объединившей всех противников российской государственности, это знамя окончательно стало символом русской власти и одновременно символом русского гражданского общества. Любопытно также, что знамя самой союзной православной страны, Сербии, тоже представляет собой бело-сине-красный триколор, только перевернутый по отношению к российскому. И что очень важно отметить – эти двадцать лет новой жизни российского флага только укореняют его в русской истории, только обогащают его новыми смыслами. Сегодня Новая Россия вновь собирает свои территории, а также и объединяет весь православный мир, и мы идем к другим народам и государствам с новыми идеями, основанными на нашей христианской миссии.

Нет ничего плохого в том, что три ярких цвета российского флага могут иметь очень разное толкование – это только обогащает этот флаг, только не надо выдавать своё личное толкование за единственно возможное. Но одного элемента этому флагу все-таки не хватает – это золотого Двуглавого Орла с российского герба. Их сочетание смотрится восторженно и благоговейно. Их синтез порождает тот самый “флаг царя Московского”, который ныне является президентским штандартом. И если мы хотим подчеркнуть на нашем российском флаге его христианские и имперские смыслы, то лучше всего размещать на нем золотого имперского орла, и тогда он не будет теряться среди других флагов современной Европы.

Аркадий Малер

http://www.katehon.ru/html/top/idea/b_s_k.htm