Архимандрит Дамаскин (Орловский): Жития новомучеников — духовное лекарство, которое надо принимать всю жизнь

Архимандрит Дамаскин (Орловский) начал собирать сведения о новомучениках и исповедниках ХХ века еще в советские годы, задолго до их прославления. Благодаря ему со слов очевидцев были составлены и записаны десятки биографий современных подвижников. Сейчас отец Дамаскин – ответственный секретарь Церковно-общественного совета при Патриархе Московском и всея Руси по увековечению памяти новомучеников и исповедников Церкви Русской, а также научный руководитель Фонда «Память мучеников и исповедников Русской Православной Церкви». Мы поговорили с ним о том, как отличать подлинные сведения от неточных, почему почитание новомучеников должно быть неотъемлемой частью духовной жизни, а также о том, возможны ли подобные гонения сейчас.

– Отец Дамаскин, Вы стали собирать сведения о новомучениках и исповедниках еще до того, как началось возрождение Церкви, за много лет до их прославления в лике святых, но с надеждой, что всё это будет. Оправдались ли Ваши чаяния полностью, или Вам хотелось бы, чтобы о новомучениках знали больше, чтобы их почитание было более всеобъемлющим?

– Прославление новомучеников и исповедников Церкви Русской – это неотъемлемая часть церковного возрождения, в этом отношении надежды наши вполне оправдались. В этой части возрождение состоялось.

Что касается большего или меньшего почитания новомучеников и более широкого распространения знания о них, то я с самого начала допускал любой вариант – и большего их почитания, и совсем небольшого. Даже если бы их почитание и желание знать о их жизни уменьшилось до едва заметного явления, то и в этом случае они объективно останутся церковным памятником всему святому и лучшему, что было в ХХ столетии и вообще в истории нашей страны.

Мученики ХХ столетия – это духовная элита нашего народа, то ценное, что у него было, – избранное духовное общество, святое и свободное, глядя на которое можно по справедливости сказать: наш народ не зря прожил жизнь, у него были великие христианские нравственные идеалы, за которые каждый из этих подвижников готов был отдать – и отдавал – свою жизнь.

– Часто говорят, что новомученики – самые близкие к нам святые. Исторически, ментально, это так. Но не является ли эта близость парадоксальной причиной того, что узнавать их ближе может быть страшно: вот жил человек, похожий на тебя, может быть, такой же профессии, его дневники или письма написаны вполне современным языком, его проблемы понятны. А потом он пошел за Христа на смерть… Церковь призывает нас к такой же вере, но – страшно.

– Преподобный Симеон Новый Богослов оставил нам церковную заповедь, которой проверяется глубина и подлинность нашего благочестия: «Кто не почитает новых святых, не может почитать древних. И кто не хочет со всей любовью и смирением соединиться с самым последним (по времени) из святых, имея к нему некое неверие, тот никогда не соединится с прежними и не будет включен в ряд предшествовавших святых, хотя бы ему казалось, что он имеет всю веру и любовь к Богу и ко всем святым». И таким образом человек может сам определиться – «казаться» ли ему или «быть».

В действительности подвиг исполнения заповедей Христовых такой же сложный и пугающий, как путь исповедника и мученика, потому что ни одну из заповедей Христовых невозможно исполнить самому, без помощи Божией. А для этого нужна вера, нужно духовное ставить выше материального, нужно быть готовым жертвовать своим покоем, а иногда и жизнью.

Без веры невозможно угодить Господу. Нас пугают не страдания мучеников, а трудность действительного исполнения заповедей Божиих: любовь к ближнему как к самому себе, любовь к врагам и к тем, кто нас поносит и гонит, безграничное прощение прегрешений ближнему, а также таких заповедей Христовых, как накормить голодного, напоить жаждущего, принять странника, одеть неимущего, посетить больного или находящегося в темнице. Всё это человеку невозможно исполнить, если Господь по нашей вере нам не поможет. Эти «страшные» заповеди в полноте трудно исполнить, и зачастую наша личная жизнь проходит параллельно тому, что заповедал Господь.

Если бы исполнение заповедей представлялось нам самым важным и насущным, то новомученики были бы нам очень близки и воспринять и понять их было бы очень отрадно, ведь они буквально из рук в руки передают нам бесценный свой опыт – как взрастить веру и умножить ее многократно. Как вы справедливо выразились, мученики и призывают нас к такой же вере.

Исполнение заповедей по вере и исповедание веры во Христа перед гонителями – по сути одно и то же. Но мы не ставим перед собой вопрос, как научиться жить по вере, чтобы угождать Христу более, нежели людям, а новомученики самими обстоятельствами своей жизни нас этому учат.

– В одном из интервью Вы говорили, что работа (точнее сказать, служение) по сохранению памяти о новомучениках привела Вас к мысли о монашестве. Почему так?

– Служение святым требует от человека большего самоотречения, а монашество как раз и является путем такого самоотречения, оставления мирских интересов, выходящих за рамки непосредственного послушания.

– Сейчас кажется очевидным, что работа по изучению обстоятельств жизни новомучеников, пока были живы свидетели и очевидцы тех событий, была необходимой и правильной. А были ли люди (из церковной среды), которые считали ее бесперспективной, несвоевременной и так далее?

Это очень интересный и правильный вопрос, на который я могу ответить однозначно. Среди церковных людей все считали эту работу своевременной и необходимой, и даже до парадоксального: порой рассказчики меня уверяли в том, что такая работа, по их мнению, уже ведется в епархиях. А было это в 1980-е годы!

Это суждение для церковных людей было вполне естественным, потому что они, как верующие, просто бы не поняли, если бы им сказали, что собирание сведений о новомучениках не ведется и Церковь этим не озабочена. Они назвали бы это абсурдом. И потому они легко рассказывали о новомучениках, считая, что наконец-то сбылась их надежда и упование.

– Если брать конкретные аспекты Вашей работы в советское время, встреча с кем из свидетелей запомнилась больше всего? Были ли моменты, которые запомнились как чудо или водительство Божие?

– Для меня все свидетели были почти равны, в каждом из них было главное – любовь к Богу и к Церкви как к величайшей и главной для них драгоценности на земле, к той «жемчужине», для приобретения которой расстаются со своим имением.

Если говорить о свершившихся чудесах или жизни под водительством Божиим, то бо́льшая часть той жизни, которая была посвящена собиранию сведений о святых, была под таким водительством и сопровождалась чудесами. Но рассказывать о том подробно значило бы говорить о себе. Чудеса и водительство Божие явились как вспомоществование, чтобы собрать сведения о святых, чтобы была подробно описана и, соответственно, сохранена память о принесенных Церковью плодах – новомучениках и исповедниках.

Здесь более важно знать о результате, а не о человеке, с помощью которого результат был достигнут, о доме, а не об инструменте, с помощью которого дом был построен. Могу лишь сказать, что на многих свидетелей указывал Господь Сам, а также и на то, когда и что надо делать.

– А были ли ситуации, где Вы сомневались в точности сведений, которые сообщали Вам свидетели?

– Да, были случаи, когда я сомневался в сообщаемых мне сведениях. Чаще всего это было тогда, когда сам свидетель вел жизнь за пределами церковных интересов. И тогда приходилось искать и расспрашивать о мученике других свидетелей, которые могли бы уточнить и поправить полученные сведения.

Были случаи, когда рассказ о человеке опровергался и входил в противоречие со сведениями, полученными позже, или не выдерживал критики после проверки этих сведений архивными документами. Такие случаи не имели массового характера, но они были, возникая в основном из-за пристрастных суждений людей и недостаточных для выводов на тот момент имеющихся сведений. Впоследствии ты научаешься видеть и в небольшой детали вероятность ошибочного суждения и стараешься это учитывать, сразу перепроверять полученные сведения.

В конечном итоге здесь вывод один – надо больше молиться, чтобы Господь открыл правду, и не быть пристрастным ни к чему, даже и к очень по-человечески дорогому. Тогда вероятность ошибки резко уменьшится.

– Вы однажды сказали: «В житиях святых мучеников даются исчерпывающие ответы на многие вопросы современной жизни, на духовные вопрошания человека, надо лишь внимательно и вдумчиво читать жития». А жития кого из новомучеников для Вас самые в этом плане живительные, с кем бы Вы посоветовали знакомиться в первую очередь?

– Я бы прежде всего предложил обратиться к житию священномученика Фаддея (Успенского), архиепископа Тверского, ревностного христианина, твердо стоявшего на том камне Церкви, который обозначил Христос. Это образец несокрушимой веры. При всех тесных обстоятельствах, гонениях и поношениях он оставался самим собой, человеком веры и верности Христу. Он всем своим существом, всей душой, всем разумом понимал, что у человека нет иного помощника и верного заступника в напастях и бедах кроме Бога.

Если говорить о том, какие жития или, точнее, какие новомученики, о которых мы читаем в житиях, могут нам помочь, то здесь следует обратиться к иному принципу. Когда мы читаем жития святых и в частности мучеников, мы до некоторой степени вникаем в их жизнь, узнаем об их вере, видим, в каких случаях и как они поступали, чему учили в проповедях и трудах, причем написанное там было зачастую засвидетельствовано их верностью Богу до пролития крови. Такое чтение – проникновение в жизнь святых – в конце концов постепенно меняет нас самих. И это нас исцеляющее духовное лекарство, которое необходимо принимать всю жизнь.

Надо только иметь к страданиям мучеников немного сочувствия, а к ним самим – больше любви, и тогда их безграничная любовь, любовь верных Христовых учеников, нас исцелит.

– Если говорить о времени после перестройки, какой проект о новомучениках Вы считаете лучшим? Что еще нужно/хотелось бы сделать?

– Я считаю, что исследование подвига новомучеников, донесение сведений о них до людей – это общецерковное дело, и буквально любой вклад в это дело представляется мне ценным, важным и значимым.

Из насущных проектов – это собирание и публикация духовного наследия новомучеников, как это сделано относительно духовного наследия священномучеников Евгения (Зернова), митрополита Нижегородского; Фаддея (Успенского), архиепископа Тверского; Андроника (Никольского), архиепископа Пермского; Онуфрия (Гагалюка), архиепископа Курского; Августина (Беляева), архиепископа Калужского; Мефодия (Красноперова), епископа Петропавловского; Феофана (Ильменского), епископа Соликамского; священноисповедника Сильвестра (Ольшевского), архиепископа Омского, священномучеников Иоанна Восторгова, Василия Сокольского, Евстафия Малаховского, Аркадия Гаряева, священноисповедника Николая Лебедева и некоторых других.

Нужно полнее раскрыть жизнь новомучеников в истории Русской Церкви второй половины ХIХ столетия, когда они начинали проходить путь своей жизни, где можно будет увидеть истоки их подвига, и ответить себе твердо и ясно на один очень важный вопрос: в каком обществе каждый из нас хочет жить – в обществе святых или в обществе, созданном по образу и подобию ветхого человека.

– Возможно ли, на Ваш взгляд, повторение подобных гонений на христиан – у нас или где-либо еще?

– Такого масштаба гонения возможны лишь при участии государства, зачастую их начало непредсказуемо, за исключением того, что уже названо Христом. Важно то, что Господь предупредил нас, как следует себя вести в период наступивших гонений. Мы же можем говорить лишь о достойном христианина образе жизни, когда гонения есть и когда они отсутствуют. В условиях отсутствия гонений человек созидает свою душу и созидает еще что-то в окружающем мире. Он строит, по слову апостола Павла, на основаниях, состоящих из разных материалов – из золота, серебра, драгоценных камней, дерева, сена, соломы (1 Кор. 2: 12).

В отсутствие гонений человек может заниматься широкой благотворительностью, просвещением, миссионерской деятельностью. Но когда наступает период гонений, он вынужден заниматься лишь главным – созиданием своей души в кругу единомысленных ему христиан. Священномученик Петр (Полянский), митрополит Крутицкий, из двенадцати лет своего первосвятительского служения почти все двенадцать лет провел в ссылке и заточении, но сам лично ничего от этого не потерял.

Вместе с апостолом он учит нас: «Если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется. Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно» (2 Кор. 2: 16–18).

Беседовала Мария Хорькова

4 марта 2024 г.

Источник: "Богослов.ru"