Антисеменко: исповедь клерикала. Товарищ Семенко против госпожи Куровой

Последнее время я часто задаю себе вопрос, почему, после того как я сознательно принял Крещение в 1996 году, не сразу пришел в православно-политическое движение, а долгое время пребывал в весьма молодежных по своему основному составу, так называемых “консервативно-революционных” проектах, где приверженность православному христианству была вовсе не обязательна? При этом, для меня самого любые повороты моей политической эволюции, в конечном счете, объяснялись только и только историческими задачами православия, и только через него можно оправдать интерес к какому-либо консерватизму, имперству, национализму и т.д. Но где-то до середины 2004-го года мне в голову не приходило обратить внимание собственно на церковно-политическое движение, о существовании коего я, конечно, подозревал. Так вот, самым главным объяснением этого невнимания, как я теперь вижу, было то чудовищно беспросветное и непривлекательное состояние реальной православно-политической тусовки, из которого только в середине 2000-х годов наметились хоть какие-то выходы.

Однако, поскольку причастность к политическому православию сама по себе обусловлена вовсе не привлекательностью последнего, а неуклонным желанием служить Церкви во всей возможной полноте, то и жаловаться здесь вроде бы и не пристало – если не нравится тусовка, либо уходи, либо попытайся ее изменить. “Здесь тебе никто ничем не обязан”. “Сам выбирал”. К тому же, далеко не все так плохо, просто ты привык, что все вокруг – умные и красивые, а жизнь сложнее. Вот поэтому я не обращал до сих пор никакого внимания на эти очевидные и зияющие изъяны, тем более, что корпоративная этика не позволяет “выносить сор из избы”.

Но что делать, когда кто-то другой из твоего круга этот сор выносит, более того – прямо провоцирует раскол, настолько, что не реагировать уже невозможно, хотя очень не хочется? В целом, по проблемам православной политики я написал статью «Политическое Православие против “старых правых”», опубликованную 3 октября текущего года на “Русском Журнале” ( Russ . ru .), реакция на которую разделила читателей на две соответствующие части. Но есть одна недосказанность в этой статье – это уже проблема внутри самого политического православия, которое отнюдь не свободно от “старо-правых” мифов. Ведь если в этой среде человек не исповедует традиционный набор “опричных” идей от канонизации Распутина до борьбы с ИНН, то он уже считает себя воплощением христианского трезвомыслия и совершенно недоумевает, почему его вдруг записывают в такие же “опричники”. Такие люди гордятся тем, что они “умеренные” или “вменяемые” консерваторы, как будто нельзя быть просто консерватором и при этом быть вполне здоровым человеком. Такие люди все время пытаются быть “адекватными”, хотя это невозможно, ибо либо ты уже адекватен, либо нет. Неадекватный человек, пытающийся быть “адекватным” – это очень комичное зрелище, ибо лучше бы он оставался самим собой. Играя в “адекватность”, такие люди могут быть весьма безобидны для окружающих, но в одном случае становятся просто опасны, а именно, – когда они берут на себя право выступать от имени православного сообщества в целом, когда они строят из себя выразителей мнения большинства, оставаясь на самом деле просто очередным активистом, вовремя подсевшим на определенные “бренды”. Отнять у них этот бренд – и человека не будет, поминай как звали. Конечно, для внешнего, неправославного мира все это может быть неинтересно – что там у них, “у православных” происходит, но вот лично мне обидно и неприятно, что подобные персонажи дискредитируют само Православие в сознании других людей. Я не редко слышал, что таким персонажем является некий Владимир Семенко, “православный журналист”, с которым я состою вместе в центральном совете Союза Православных Граждан (СПГ). Однако, я никогда не обращал внимания на критику в адрес Семенко просто потому, что никакими своими проявлениями этот человек меня не заинтересовывал – не черненький, не беленький, просто есть и всё, но вот прошел уже не один год и господин Семенко заставил меня посмотреть в свою сторону, когда я узнал, что на сайте “Русская линия” вышла его статья “Атипичное православие, или "матронушки" со "Свободушки". Подлинное лицо "церковных" либералов” , написанная против известной мне православной публицистки Ольги Куровой, в замужестве Гумановой. Поскольку, по моему мнению, Ольга Курова – достаточно интересный современный церковный публицист, пишущий на весьма актуальные, а не вымышленные темы, то я крайне удивился и решил, что называется, впервые в жизни прочесть статью Владимира Семенко и советую сделать это каждому, кто хочет весело провести время и открыть для себя новые ощущения… Однако для тех, кто не хочет последовать моему совету, транслирую ситуацию: 47-летний общественный деятель пишет огромную статью против молодой журналистки, из которой следует ее обвинение в подрывной, раскольнической деятельности в Церкви, связи с компрадорским бизнесом, ЦРУ и КГБ одновременно, а также оккультизме, алкоголизме, порнографии, разврате и зоофилии. Как писал Бродский, “ меня обвиняли во всем, окромя погоды ”. При этом, единственным источником для своих наблюдений Семенко выбирает… ее ЖЖ, то есть “Живой Журнал” в интернете, который Курова ведет под ником “ samurfila ”. Стоит продолжать?

Для тех, кто еще не в курсе: ЖЖ – это абсолютно анархический интернет-ресурс, который совершенно бесплатно может завести себе кто угодно и в любом количестве. Это “забор”, на котором кто угодно пишет что угодно и не несет никакой ответственности просто потому, что нет никаких документальных способов установить его авторство. Например, вы можете завести себе ЖЖ с именем и фотографией любого другого человека, того же Семенко, и писать там что вздумается. Именно поэтому отношение к информации из ЖЖ – заведомо несерьезное. Кто хочет – верит ей, кто не хочет – не верит. Конечно, если человек желает, чтобы его в обществе воспринимали серьезно, то он и соответствующе ведет себя в своем ЖЖ и признает его авторство. Поэтому в обществе массовой и неконтролируемой информации, в котором мы все сейчас живем, ценна не сама информация, а ее качество – достоверность, компетентность и авторитетность ее источника. И ссылаться в официальных СМИ на ЖЖ – это просто смешно. Тем более смешно ссылаться на те тексты в ЖЖ, которые очевидно являются откровенным стебом и “шумом”, легко различимыми любым современным человеком. Так вот все дело в том, что господин Семенко, считающийся современным «православным журналистом», – фатально несовременный человек, в худшем смысле этого слова. Только такой человек мог написать такую статью, только такой человек мог ссылаться на ЖЖ как основной источник, только такой человек мог считать признаком “технической продвинутости” некоего Манягина его умение “открывать ссылки” в интернете. Но ужас ситуации состоит не в самом факте такой статьи, а в том, что она действительно может быть воспринята теми или иными представителями нашего церковного сообщества как нечто серьезное и стоящее обсуждения. Между тем, это просто чудовищно бездарный “донос”, в лингвистической стилистике самых застойных времен, свидетельствующий об интеллектуальном и моральном уровне ее автора. Кстати говоря, весьма примечательно, что Семенко не раз ссылается на этого Манягина – “душеновского” раскольника, призывающего к канонизации Ивана Грозного. Как-то это не вяжется со статусом члена СПГ? Кроме этого, сама Ольга Курова очень точно указала на то, что статья Семенко против нее – в значительной степени просто перепись статьи того самого Манягина, опубликованной еще в марте месяце.

Я готов сделать вид, что отношусь к этому “доносу” серьезно и ответить на высказанные Семенко претензии, ибо только после этой его статьи я окончательно понял, что конкретно меня долгое время отпугивало в православно-политической тусовке – вот этот дух семенковщины , дух бесплодной, удушающей затхлости сознания и параноидального оправдания своего бездействия поиском всевозможных антицерковных “заговоров”. Но “разберем все по полочкам”, дабы не быть голословным.

Живой “ носитель языка ”

Господин Семенко позиционирует себя как очередного церковного консерватора, борющегося с угрозой “церковного либерализма”. С этих позиций он на той же «Русской линии» написал две своеобразные статьи – «Призрак Второго Ватикана. Куда движется РПЦ?» и «Наши новые миссионеры». В последней из них он пишет о том, что его “ снабжают новыми фактами, ранее мне не известными, которые стопроцентно подтверждают правильность мысли о системном либеральном заговоре в недрах самой институции РПЦ ”, в качестве выразителя этого заговора приводит фигуру Ольги Куровой, и пишет “ Этой г-жой придется вскоре заняться отдельно ”. Так что статью про О.Курову можно считать, своего рода, продолжением этой трилогии. Правда, на этом сериал типа не закончится, товарищ предупреждает: “ Дошла до меня параллельно некоторая информация и из высоких сфер. И поскольку, дамы и господа (чуть было не начал называть фамилии и должности), человеку, прошедшему школу восьмидесятых, не пристало бояться обслуживающих вас ничтожеств, услышьте теперь «номер раз». Номер два будет уже не про вершки, а про корешки ”. Так что, как пишут в ЖЖ, “запасайтесь попкорном и устраивайтесь поудобнее”. В Литературном институте есть такие задания – написать статью в стиле позднесоветской эпохи, вообще это очень трудно, здесь нужны “носители языка”. Товарищ Семенко – живой носитель этого языка: ни с того, ни с сего обратиться к читателям, как к хозяевам “ничтожеств”, ссылаться на информацию “из высоких сфер”, грозить разоблачением “вершков и корешков”. При этом, понятно, что все основные читатели этого текста, представители “высоких сфер”, а также “вершки и корешки” – как правило, один и те же люди, узкий круг бывших и новых друзей автора из одной и той же постоянной тусовки. Проще было бы созвониться, чем писать такую статью, но нет: “ общими разговорами дело не ограничится и за ними вскоре последуют вполне конкретные разоблачения с называнием достаточно известных и громких имен ”… Я считаю, что Ольга Курова как “ достаточно известное и громкое имя ” должна проставиться Семенко за такой бешенный пиар.

Должен признаться, для тех, кто не в курсе, что автор этих строк тоже считает себя церковным консерватором и разделяет базовые ценности русского православно-политического консерватизма – идею России как наследницы миссии Византии, Катехона, Третьего Рима, который должен объединить православную цивилизацию и организовать общество на религиозных началах. Безусловно, политический либерализм является прямым противником Церкви и, хотя угроза самой идеологии либерализма в государстве стремительно сходит на нет, либерально-западническое лобби еще очень активно, и хоронить его рано. Но это только, если речь идет о государственном либерализме, воспринимающем Русскую Православную Церковь как очередную секту на территории Российской Федерации. В самой же Церкви на сегодняшний день никакой реальной угрозы реального либерализма просто нет и быть не может. Единственный явный церковный либерал – бывший отец Глеб Якунин - давно отлучен от Церкви. Ну был отец Георгий Кочетков – можно сказать был , потому что его уже давно вывели за штат. Есть экуменически ориентированный приход святых Косьмы и Дамиана в Москве, через который, кстати, воцерковилось значительное число нашей интеллигенции, как в свое время через отца Александра Меня. Но его деятельность практически не выходит за пределы самого себя, во всяком случае, лично я никогда не видел его главных представителей – отца Александра Борисова и отца Георгия Чистякова – хотя бы на одном православно-политическом мероприятии. При этом, основной идеолог “косьмополитов”, яркий и талантливый отец Георгий Чистяков, простите, недавно скончался, а миссионерский масштаб отца Александра Борисова, мягко говоря, трудно с ним сравнить.

Из новых имен Семенко поднимает и больше всех возмущается деятельностью отца Петра Мещеринова, игумена Свято-Данилова монастыря. Поскольку шум вокруг отца Петра был довольно большой, я решил пойти на специально организованную с ним встречу в моем родном Институте философии РАН, где он прочел лекцию на тему “Евангельские ценности в современном мире” и выслушал очень много серьезных вопросов и претензий от профессиональных православных богословов, философов и публицистов. В результате, мне стало ясно, что, конечно, отец Петр Мещеринов – нормальный христианский священник, излишне напуганный националистическими и “опричными” тенденциями в околоцерковной среде, и желающий напоминать нашей публике такую простую истину, что Церковь – универсальна и надмирна, что ее миссия выходит за пределы государственных интересов и национального возрождения России. А что в этом нового? Так оно и есть. Интересы Церкви выше интересов любого государства и любой нации. Любой этатизм и любой патриотизм могут быть оправданы только в библейско-христианской перспективе, иначе это просто проявление гордыни и язычества, и не более того. Если это – либерализм, то я – либерал, но зачем подменять понятия? Русский церковный консерватизм состоит не в том, чтобы максимально “национализировать” Церковь, а в том, чтобы воцерковлять Россию и русский народ, использовать государственные и национальные ресурсы в интересах Церкви. При этом, необходимо трезво осознавать все историческое и геополитическое значение России и русских для самой Церкви, и быть благодарными “этой стране” и “этому народу”, ценить и уважать его особую идентичность, тем более, что вне христианской основы она просто исчезает. И этого вполне достаточно. Но какие могут быть требования к нашим “церковным либералам” сверх этой нормы? Невозможно заставить любить Россию – это чувство либо есть, либо нет, а тем более, ее историческую государственность. Поэтому в Русской Церкви, к сожалению, возможны ментальные русофобы, как в Грузинской Церкви – грузинофобы, а в Румынской Церкви – румынофобы, но докажите, что от этого они менее православны? Точно также невозможно требовать от русских православных людей сплошь принимать все то, что относится к сфере теологуменов, а не догматов , например, детально исповедовать ту же идею “Москвы – Третьего Рима”. Да, эта идея полноценно закреплена на Соборе 1589 года, при установлении Московского Патриаршества, с согласия всего православного мира, но далее из этого ничего не следует – из этого не следует, что каждый православный человек должен быть монархистом и русофилом, равно как в эпоху Византии никто не обязан был быть цезаристом и грекофилом. Так что, единственные полноценные претензии, которые мы можем выдвигать к нашим немногочисленным церковным либералам – это нарушение догматов и канонов, то есть упрекать в недостаточном христианстве, а не в недостаточном патриотизме. И если такие нарушения действительно есть, то нужно организовать фундаментальное и индивидуальное расследование по каждому случаю, и вынести соответствующий вердикт. Но товарищ Семенко неожиданно заявляет в отношении последствий известного “Обращения” епископа Диомида: “ Надо отдать должное и синодалам: они проявили завидное трезвомыслие и не порадовали различных антицерковных провокаторов, подталкивавших их к дисциплинарным репрессиям ”. Извините, но именно потому, что епископ Диомид продолжает быть епископом, в нашей Церкви могут вольготно себя чувствовать какие угодно еретики, в том числе и либерального плана, ибо есть же пример – один епископ обвинил Церковь в отступничестве и ничего в его жизни не изменилось, так и нам подавно можно.

Так мы и не знаем, о каких “церковных либералах” пишет Семенко, а тех, кого он сам называет, можно по пальцам пересчитать, это такой музейный реликт, своего рода, три-четыре батюшки, принимающих какой-нибудь “Русский марш” за Русскую революцию. Да и сам Семенко с этим согласен – они “ не очень многочисленные ”, но, “ весьма шумные представители либерального лобби в РПЦ ”. А вот это интересно – кто шумный? Отец Петр Мещеринов? Отец Александр Борисов? Отставленный Кочетков? Кто??? В другом месте он пишет о том, что “наиболее одиозным представителям” “либерального лобби” свойственен “громкий стиль” – это кому же? Нет ответа. Более того, оказывается, при всей явной малочисленности и маргинальности церковных либералов “ игумен Петр Мещеринов – отнюдь не одинок, он озвучивает то, что готово стать церковным мейнстримом ”! Но где же носители этого “мейнстрима”, если публичное исповедание консервативных взглядов, не только церковных, но и политических, является сегодня общим местом, можно сказать, хорошим тоном для любого православного деятеля, желающего быть принятым в церковной среде. Но нет – Семенко мерещатся эти “шумные представители”, этот грандиозный “мейнстрим” и более того – целая “ либеральная революция в РПЦ ”, “ закулисные кукловоды ” которой сидят “ отнюдь не в Чистом переулке или ОВЦС ”. Последний раз словосочетание “мировая закулиса” я читал в газете «День» в 1991 году, уже в 1992-м находились иные синонимы. Действительно, – живой носитель языка.

Между тем, миф об “угрозе либерализма” в нашей Церкви является далеко не только плодом воспаленного воображения одного-единственного товарища, он часто исходит от представителей другой, настоящей угрозы, охватывающей наше православно-политическое сообщество – угрозы откровенного эскапизма , крайне-изоляционистских настроений, свойственных многим нашим “старым правым”, от умеренных до “опричников”. И эта угроза куда серьезнее на сегодняшний день. По большому счету, либерализм и эскапизм – это две стороны одной медали, они в равной мере уводят Церковь из мира, превращают ее в гетто, только исходя из разных оснований. Если эскаписты боятся, что секулярный мир навяжет себя Церкви, то либералы боятся, что Церковь будет излишне навязчива по отношению к секулярному миру. Это две равно опасные крайности, но одна из них сегодня опаснее, потому что реальнее – опасность эскапизма. Эту ситуацию можно сравнить с угрозами различных ересей в истории Церкви – в какой-то момент самой серьезной ересью было арианство, но оно было повержено, в другое время – монофизистство. Так и сегодня: какие-то отдельные ариане где-то есть, но монофизитство покрывает целые народы, точно так же и с либералами – трех-четырех мы вспомним, а эскапистов – целое движение. Чем это грозит? Отступлением Церкви “по всем фронтам” – начиная с того, что верховные иерархи боятся называть себя клерикалами, чтобы не пугать либеральных журналистов, и заканчивая тем, что сами же священники сворачивают свою деятельность в местных школах, “лишь бы чего не вышло”. Один пример: в Ясенево, в приходе храма Петра и Павла, прекрасный проповедник и пастырь игумен Мельхиседек открыл продуктовую лавку на обшироной территории этого прихода, причем на очень большом расстоянии от самого храма. В этой лавке продавалась, в основном, постная пища, самая необходимая для прихожан, причем, он был расположен таким образом, что местным жителям удобнее было бы зайти в эту лавку, чем в другие магазины. Но нет – нашлись “носители языка”, собрали ревнивых не по разуму старушек, настучали самому Патриарху, и игумен Мельхиседек, не дожидаясь ответа, сам закрыл эту лавку. В итоге те же деньги, которые могли идти приходу, идут теперь в ближайший супермаркет, до которого этим же ревнивым старушкам идти довольно долго. Вот вам один пример из бытовой, “низовой” практики. Теперь можно представить, как это действует на уровне школ, вузов, институтов власти и т.д. Вот почему угроза эскапизма сегодня страшнее мифического “церковного либерализма”, с которым очень легко бороться таким как товарищ Семенко просто за отсутствием оного: никто и не ответит, просто нет никого. Это всего лишь ветряная мельница, причем нарисованная.

Это пугающее слово – миссионерство

После того, как товарищу Семенко померещился в Русской Церкви “призрак Второго Ватикана”, хотя еще вроде первый не появлялся, он увидел новую опасность в его эманациях – так называемых “новых миссионерах”. Вообще, наших эскапистов весьма раздражает тема миссии – потому что они не могут прямо отрицать ее необходимость, все-таки сам Господь нам ее завещал, но они знают, что именно миссионерством оправдывается в Церкви любая внешняя активность, а Библию не перепишешь. Но какие вообще могут быть претензии к миссионерству, если это законное и необходимое дело Церкви? Оказывается, такие претензии находятся – человек может всю жизнь не вылезать из своей норы, не обратить ни одного соседа, лишь только воевать со своими же единоверцами, но зато очень раздражаться, когда они несут свою веру другим, во внешний мир. Так и товарищ Семенко раздражается, говоря о “ наших неообновленцах (среди которых достаточно и других известных в Церкви людей (кроме Кочеткова – А.М.) , с их бесконечными разговорами о том, как бы сделать богослужение полегче, покороче и попонятнее, как бы ослабить посты и духовную дисциплину, как бы сделать Церковь попривлекательнее для современников ”. Возникает два вопроса. Вопрос первый – о каких вообще “неообновленцах”, кроме Кочеткова идет речь, которые, оказывается еще и “известны”? Историческое обновленчество было троцкистским проектом, канувшим в лету вместе с троцкизмом – сейчас о чем речь? Вопрос второй – какое отношение к вполне естественному желанию “ сделать Церковь попривлекательнее для современников ” имеют маргинальные разговоры о том, “ как бы сделать богослужение полегче ” , “ как бы ослабить посты ” и “ духовную дисциплину ”? Само желание “ сделать Церковь попривлекательнее ” совершенно нормально и законно для миссионера – а почему Церковь должна быть непривлекательной? Это желание состоит в том, чтобы реальная церковная община была живой и здоровой, а сам образ Церкви – и как организации, и как прихода, и как храма – обращал на себя внимание ищущих людей, а не отпугивал с порога. Ни о каком же вмешательстве в установленные каноны богослужения и аскетической практики лично я ни от одного миссионера не слышал, хотя надо признать, что, в принципиальном отличие от догматов, каноны – меняются и история Церкви тому свидетель. Так что претензии в “неообновленчестве” – такая же борьба с ветряными мельницами, только Дон Кихот был романтиком, а от затхлой атмосферы семенковщины никакой романтикой не пахнет, да и какая может быть романтика в том нарочито-скучном образе церковности, который исходит от наших эскапистов?

Вместе с упреком в “неообновленчестве” (видимо, слово понравилось) товарищ Семенко упрекает новых миссионеров во все том же либерализме, выраженном в наднациональной, космополитической природе их миссии: “ Все разговоры о том, что "евангелизация" должна быть принципиально отделена от той конкретной конфессиональной, социокультурной и т.п. традиции , к которой принадлежит данный народ, поскольку предание заслоняет Христа – самое настоящее лукавство. Душа веры не существует в истории вне собственно исторического конфессионального и культурного тела ! ” И далее о “правильной миссии”: “ Другое, противостоящее этому, понимание миссии, основано на качественно отличном антропологическом постулате. Человек – не абстрактный индивид, существующий лишь "здесь и теперь", а плод Божественного замысла, обладающий исторической памятью . <…> Русский народ – народ православный, как бы далеко он не отпал от веры своих отцов в XX веке. Если это не так, то никакая православная миссия вообще невозможна!” …

Эх, придется “повторить матчасть”: товарищ Семенко, хотите вы того или нет, но “ душа веры ” (допустим такое понятие) может существовать в самых разных состояниях – и внутри конкретной “социокультурной традиции”, и вне нее, и внутри какого-то “культурного тела”, и вне него. Не надо говорить за всех. В современном, городском космополитическом обществе есть очень много людей, которых отпугивает в Церкви ее этнографическое и архаическое оформление, которое бывает необходимо и неизбежно, а бывает излишне и ненужно. И такие люди не обязаны вместе со Священным Писанием и Священным Приданием открывать для себя русские летописи и росписи, как все мы не обязаны учить древнееврейский, чтобы прочесть Ветхий Завет или древнегреческий, чтобы прочесть Новый Завет – приходя в Церковь, мы открываем для себя вечное, а не “укореняемся в прошлом”. Точно также непонятно откуда берется идея о том, что человек как плод Божественного замысла, “обладает исторической памятью” – это вообще какое-то чисто гуманитарное рассуждение, не имеющее отношение к догматическому учению Церкви. Если бы нам с вами не рассказали о наших предках и об истории нашей страны, мы бы ее и не знали. Наша личность возникает вместе с нашим зачатием, а не до этого в личностях наших предков, в противном случае мы проповедуем ересь, что-то типа “традуционализма” в тертуллиановском или оригеновском изводе. Наши эскаписты часто говорят о том, что русскому человеку якобы изначально вложена некая “память о Православии”, что ему нужно лишь “вспомнить” о нем, а не открывать его заново. На каком богословском основании делается такое порочное утверждение? Да, русским людям, как принадлежащим к исторически православному народу, проще войти в православную культуру, чем, например, арабам или китайцам, но эта культура открывается нами всю жизнь, а не “припоминается” подобно платоновской “алетее”. Да, смешно приходить к русским людям с проповедью христианства так, как будто здесь никакого христианства никогда не было, но мы действительно сейчас именно возрождаем православную традицию, а не продолжаем ее во всей полноте так, как будто у нас не было двухсот лет синодального режима и семидесяти лет антихристианского режима вообще. Русский народ – народ православный только постольку, поскольку он существует в православной культуре, а не по факту рождения. Для товарища Семенко это означает, что “ никакая православная миссия вообще невозможна !”… Откуда такой, совершенно нехристианский детерминизм? Православная миссия возможна всегда и везде, и только потому, что все люди – свободные личности, способные услышать слово Истины, и также способные его отвергнуть. У нас нет стопроцентной уверенности в том, что русский народ навсегда останется православным, а, скажем, китайский так и останется в ереси – и то, и другое зависит только от свободного взаимодействия (синергии) свободной воли Личности Творца и свободной воли личности человека. Мои предки по материнской линии, моя русская бабушка и ее сестра, всю жизнь прожившие при советской власти, сознательно не принимали Православие, и только от меня узнавали, как назывался храм на улице, где они жили много лет – о какой же “исторической памяти” можно говорить? Это вопрос воспитания и образования, и больше ничего. Поэтому перманентное миссионерство и катехизация в самой России среди русских людей – наипервейшая задача Русской Церкви. И не все эти русские люди готовы с порога полюбить вместе с Евангелием русскую культуру и, тем более, русскую природу – готовы ли мы после этого лишить их самого Евангелия?

Образ церковного политика

А теперь наберите воздух, вас ждет сенсация сезона: “ в самое последнее время на уровне ключевых позиций среднего звена церковного управления и различных «рабочих групп» осуществлен, по-видимому, с внешней подачи, странно-синхронный ввод типовых менеджеров стандартно-тридцатилетнего возраста, обладающих странно-запрограммированной манерой поведения (которую некоторые сравнивают даже с типовым поведением сектантов) и стандартно-либеральными взглядами, которые они уже сейчас пытаются весьма активно реализовать, причем сопровождается это не особо афишируемым притоком финансовых средств неизвестного происхождения ”…

Как и в случае с “церковными либералами”, “неообновленцами” и “новыми миссионерами”, референтная группа перечисленной категории лиц совершенно недоступна нашему восприятию – о ком, собственно, речь? “Я хочу видеть этого человека”. А то у нас на “ уровне ключевых позиций среднего звена церковного управления ” люди не всегда способны зайти в интернет и выйти оттуда, а возможность благополучно сходить “по ссылке” вообще считается признаком “технической продвинутости”, как у того самого Манягина.

Я утверждаю, что Русская Церковь нуждается в эффективном менеджменте, но вот беда – за какие такие коврижки “ типовые менеджеры стандартно-тридцатилетнего возраста со стандартно-либеральными взглядами ” пойдут сегодня просиживать штаны в приходских кельях? Товарищ Семенко предупреждает этот вопрос наличием “ не особо афишируемого притока финансовых средств неизвестного происхождения ”. Я теперь с нетерпением буду ждать следующие разоблачения товарища Семенко, те самые “вершки”, где будут обозначены все необходимые “адреса, явки, пароли”, переправляющие эти “притоки финансовых средств” – может, что перепадет? Вообще, тема какого-то особо секретного, потустороннего финансирования – излюбленная часть общего конспирологического бреда наших эскапистов, видящих в любом более-менее прилично изданном журнале или книге крупную финансовую поддержку, достойную как минимум какого-нибудь олигарха или самой Администрации Президента. Как и следовало ожидать, товарища Семенко весьма занимает вопрос, откуда в Церкви берутся средства “ на помпезные приемы и дорогие лимузины ”, “ они же как-то находятся !” – интересно, а сам он не брезгует этими приемами? В лимузин с Патриархом сесть не западло? Но вот в этой связи вопрос, который его оч-чень волнует: “ Как-то я спросил одного приятеля, чем объясняется такой демонстративно «упакованный» внешний вид Куровой, кто же ее на самом деле содержит ” … Все это было бы очень смешно, если бы не было так грустно: православный активист в возрасте считает, что для того, чтобы хорошо выглядеть, нужно серьезное финансовое “содержание”. Собственно, вопрос внешнего вида всегда беспокоил наших эскапистов, только в направлении, обратном нормальному человеческому восприятию – если ты не похож на бомжа и не исходишь постоянно мировой скорбью, ты просто не можешь быть принят в их клуб, тебя “кто-то содержит”. Настоящий православный миссионер, с их точки зрения, если он вообще нужен, должен, как пишет Семенко являть “ зримый образ иного , во всем последовательно чуждого этой скверне ” – что же имеется в виду под этим “образом”, до конца никогда непонятно. Во всяком случае, лично после прочтения статьи этого товарища реально ощутил “образ иного” – иного бытия, к которому я не хочу иметь никакого отношения.

Феномен “ семенковщины ”

Феномен семенковщины в концентрированном виде выражает ту ситуацию, которая сложилась в современном православно-политическом движении и которая рано или поздно требует своего логического разрешения. Дело в том, что основу этого движения до сих пор составлял весьма узкий, но очень плотный “класс” православных активистов, вышедших на авансцену политической истории в эпоху Перестройки и переживших свой звездный час где-то в конце 80-х – начале 90-х годов. Среди этих людей есть выдающиеся деятели – например, историк и просветитель Владимир Махнач, есть просто очень хорошие люди, а есть проходимцы и бездари. Но в любом случае, это некое общее поколение активистов, которым сейчас уже сильно за 50, а то и за 60 лет. У этих людей есть опыт кратковременного диссидентства или квазидиссидентства при поздней совдепии, и они переживают этот опыт до сих пор как самое большое достижение в жизни, искренне не понимая, почему сегодня им за это никто не аплодирует и упрекая молодежь в отсутствии этого опыта, то есть в хорошей жизни. За последние пятнадцать лет история России менялась так быстро, что они за ней не успевали и многие из них еще борются то с советской властью, то с либеральной, не понимая насколько далеко ушла нынешняя Россия как от 80-х, так и от 90-х. Поэтому многие из них, вместо того, чтобы посмотреть на свет открытыми глазами, к примеру, завести себе круглосуточный интернет или ездить по миру, ушли в еще большее “подполье”, в котором они себя чувствовали раньше. Находясь в этом состоянии, они считают политическое православие своей собственностью, своей монополией, которым они ни с кем не собираются делиться, почему им совершенно чуждо какое-либо миссионерство, и им в этом маргинальном положении настолько комфортно, что они считают его нормой для любого православного человека. Эта позиция “собаки на сене” дает сильный сбой во всей церковно-политической жизни – эти люди боятся “выйти на свежий воздух”, а тех, кто приходит с него, воспринимают как потенциальных врагов и провокаторов. Все почтение священноначалия к этим людям зиждется на их прошлых заслугах, о которых сейчас уже никто не помнит, зато эти заслуги дают им индульгенцию в отношении всех их действий и бездействий сегодня. Если Иван Иванович когда-то “держал танцпол” два часа на митинге РХДД или “Памяти”, то сегодня он может вообще ничего не делать, и не давать делать другим. Отсюда – их антимиссионерский, антимолодежный и фактически асоциальный настрой, которым они пытаются заразить “вновь прибывших”.

Между тем, жизнь продолжается, и в православную политику приходит новое поколение людей, те самые “тридцатилетние”, которые уже не знают что такое РХДД, “Память” и даже СПГ, которые не понимают, зачем нужно ненавидеть власть и охранку, и наоборот, зачем нужно раболепствовать перед ними; зачем одеваться плохо, если можно одеваться хорошо; зачем строить из себя мученика, если никаких мучений нет; зачем нужна организация, если она не работает; зачем нужно издание, если его не читают и т.д. Безусловно, это конфликт мироощущений, сказывающийся на конфликте мировоззрений – отступающего, изоляционистского, ностальгического православия и наступающего, открытого, проективного православия. И вот, в этой точке некоторые из “ прошедших школу восьмидесятых ” начинают срываться и строить из себя защитников подлинных ценностей, как будто на них кто-то нападает, хотя на самом деле, речь идет лишь о желании сохранить свое место под солнцем – когда можно ничего не делать, но зато считать себя истинным ревнителем и борцом за “общее дело”. Поскольку никакого желания научиться языку современности, осознать свою естественную ограниченность и вовремя подвинуться у таких людей нет, они впадают в истерику и объявляют войну всему поколению, опускаясь до применения каких угодно средств. При этом, их самооправдание не знает границ: то они чувствуют себя все теми же несостоявшимися диссидентами, наверстывающими упущенное на новом этапе в борьбе с вечной “гэбухой”, то они сами создают себе миф собственной государственной значимости и связанности с “высшими сферами”, откуда им поступают новые “факты”, подтверждающие их паранойю. Причем их логика работает безотказно: “ Заметьте , – пишет Семенко – я отнюдь не связываю воедино два факта. Я лишь констатирую их поразительную синхронность ”. Но из всех слабых мест этого типа самое слабое – абсолютное отсутствие личного, личностного творческого проявления. Наследуя одновременно комплексы советских палачей и антисоветских жертв, они совершенно не способны себе представить, что есть люди, делающие свое дело (неважно какое в данном случае – хорошее или плохое) не “на заказ”, не за какие-то “финансовые притоки” и т. д., а просто по собственному желанию, мотивированному чистым, бескорыстным интересом. Такие личности не умещаются в затхлый, ограниченный космос конспирологического сознания, видящего во всем “заговоры” и “заказы”. В итоге эти свободные личности в лучшем случае просто уходят из этой среды, а в худшем – вообще отказываются от прежнего служения Христу, проецируя эту ситуацию на всю Церковь.

И действительно, дальнейшее сосуществование этих двух миров друг с другом становится невыносимо. Также и мне теперь просто стыдно перед православным публицистом Ольгой Куровой, что я состою в одной организации с таким человеком как Владимир Семенко, который публично оклеветал ее в своем истинно “совковом” доносе. Я бы очень хотел, чтобы другие люди не ассоциировали “семенковщину” со всем православно-политическим движением, а также, чтобы само это движение освободилось от живых носителей тоталитарного языка и сознания.

Аркадий МАЛЕР

http://www.otechestvo.org.ua/main/200711/826.htm