Святыни Сретенского монастыря. Статья 1. Монастырские иконы по описям Сретенской обители. Часть 1

На протяжении веков Сретенский монастырь, через который шли паломнические дороги на Русский Север и обратный святой путь в Московский Кремль, хранил много разных святынь. Несколько раз пребывала в нем сама чудотворная Владимирская икона Пресвятой Богородицы. В обители особо почитались несколько списков Владимирской иконы. О мощах преподобной Марии Египетской в серебряном ковчеге и о мощах святого благоверного князя Михаила Тверского, о Животворящем Кресте Господне в киоте с изображением Христовых страстей и чудес (известном в научной литературе как крест купца Григория Семеновича Шумаева – по имени одного из его творцов) следует говорить особо, как и о сокровищах, бывших в монастырской ризнице, о фресках и о колоколах.

Монастырь был основан на месте встречи чудотворной Владимирской иконы Богородицы в 1395 году. В XVI и XVII веках чудотворную приносили в Сретенскую обитель крестными ходами всех московских соборов 21 мая, 23 июня и 26 августа. В больших крестных ходах в Сретенский монастырь принимали участие царь и патриарх. Икону несли перед патриархом. Рядом с иконой несли ее драгоценную подвесную пелену.

Вот как чествовали Владимирскую икону в Сретенском монастыре царь Михаил Федорович и патриарх Филарет Никитич в 1620-х годах: «Идут до лобного места. И тамо чтет святитель 1-ю статию Троице да архангелом, таж ектиния и осенение крестом на четыре страны, а подияки поют на каждом осенении “Господи, помилуй” трижды. Таж идут к празднику, а поют 2-ю статию Похвале да Петру чюдотворцу. И, пришед в монастырь, пред церковию 2-ю статию чтут и потом воду святят. И по освящении воды входит в церковь, и прикладывается ко святым иконам, и входит в олтар, целует царския двери, и приходит святитель ко престолу, знаменуется честным крестом и властей благословляет, и потом входит в малый олтар, и целует святый потир и дискос, и потом творит прощение, исходит, ставится среди церкви на своем месте и благословляет над просвирами действовати. А государь в пределе слушает обедни, и после обедни государь прикладывается ко святым иконам и поедет к себе во своя царския полаты. И по отпусте обеденом патриарх пойдет со кресты и с чюдотворными иконами назад»[1].

Интересно, что царь слушал отдельную литургию в церкви преподобной Марии Египетской, которую чиновники Успенского собора Московского Кремля называют придельным храмом Владимирского собора – «большой церкви». 23 июня 1656 года патриарх Никон «прииде в Стретенский монастырь, и воду святил, как и преж сего, и литоргию служил, а служащих было и с ставленниками 16 человек, а Вологоцкой архиепископ служил в пределе у Марии Египетской с прочими властми. И после литоргии святейший государь патриарх пойде со кресты в соборную церковь»[2].

Более подробно описывает действия в Сретенской обители царя Алексея Михайловича и патриарха Иоасафа II в конце 1660-х годов «Чиновник церковный». Чудотворные иконы из Кремля во главе с Владимирской вносили в монастырь и ставили на аналой перед входом во Владимирскую церковь. Перед ними устраивали места царю, патриарху, митрополитам и архиепископам. Священники и монахи становились большим полукругом вокруг них для водосвятия. Отметим, что упоминается игумен Сретенского монастыря Дионисий. «А в монастыре против церкви подъяки на песку постелют ковер и с подушкою да и орлец положат, а государь царь пришед в монастырь к празднику и станет на своем месте, на бархатном на червчатом триступенном рундуке, а под ним ковер же постлан; такожде и патриарх пришед и станет на своем месте на ковре и на орлеце, а власти белые на однех орлецех, а прочие все власти станут на два лика. И тут диакон ектенью говорит: “Паки и паки”, – и потом митрополит чтет Евангелие – 2-ю статию Похвале Богородицы да Петру чюдотворцу, а, прочетши Евангелие, митрополит (а под руки его в то время диаконы не держат) и пришед поклонится патриарху; патриарх же возмет у митрополита Евангелие, и поступив с места своего мало, и поклонится царю и поднесет государю царю Евангелие, и государь царь приложится к Евангелию. И архидиакон примет Евангелие у патриарха и подержит Евангелие, и патриарх сам приложится к Евангелию, и отдаст митрополиту, и благословит митрополита; митрополит же, отступив, и поклонится патриарху, и приложится к Евангелию, и отдаст своему протодиакону.

А как Евангелие митрополит или архиепископ начнет чести, и в то время подступив ключарь и поклонится патриарху и благословляется в чашу вливати воду. А по Евангелии архидиакон и поклонится патриарху, и благословляется, и начинает начало водоосвящению: “Благослови владыко”, а патриарх: “Благословен Бог наш”. И воду святят патриарх пред церковью по чину, а поют стихиры протопопы. А в те поры поидут власти по два и покланяются царю и патриарху, а во Апостол, как подьяк чтет, и царь, и патриарх, и власти белые на стулех на подушках, по благословению патриархову, сядут, а прочие власти стоят. А по Евангелии царь и патриарх паки прикладываются к Евангелию по прежнему ж чину. И пред погружением креста омывает патриарх руце, как писано сентября в первый день, и потом ектинья и осенение бывает на четыре страны по чину, якоже выше указано. И благословляет государя царя крестом, и кропит святою водою государя. И ево государеву шапочку кропит же. И по отпусте молебна патриарх идет в церковь, а пред ним несут чюдотворные иконы.

И как царь и патриарх войдут в церковь, и певчие государевы поют государю царю многолетие, а подьяки патриарху поют многолетие ж, а потом “Испола ити деспота”. И потом патриарх велит в алтаре действовати. И по отпусте молебна патриарх там и литоргею со всем служит с собором, со властьми, в болшой церкви, а государь царь слушает обедню в пределе. И как в болшой церкве у патриарха на литоргее Евангелие прочтут, и государь царь из предела выйдет, а патриарх Евангелие держит, и государь царь приложится к Евангелию да в пределе литоргию дослушает. И после переноса патриарх государя царя крестом животворящим благословит, стоя в царских дверях. И потом государь царь знаменуется ко святым иконам и прикладывает золотые, а кто игумен или священник, у царя примет золотые, и их покропит и покропя приложит ко святым иконам. И поидет из церкви вон за монастырь, а обедни в болшей церкви не дослушивает, а назад за образы не ходит же, но всед на конь и поедет к себе во град в Николские ворота. И после обедни от праздника поидут со кресты и с образы, и патриарх провожает святыя иконы из церкви с кадилом и сам возвратится назад, а за образы отпускает митрополита и всех властей. А игумен той обители начнет молебен Пречистой Богородицы, и поют поскору, а патриарх молебен отслушает и благословит игумена з братьею, а сам патриарх для немощи сядет в санех и поедет в Николские ж ворота, а за образы назад не ходит же»[3].

Иван Егорович Забелин опубликовал данные из книг и дел Патриарших приказов, которые уточняют участие патриархов в крестных ходах в XVII веке, когда патриархи лично ходили за иконой в Сретенскую обитель и обратно, а по пути раздавали милостыню. Патриарх Филарет ходил в 1627 и 1628 годах, патриарх Иоасаф I – в 1636 и 1637 годах, патриарх Никон – в 1653, 1655, 1656 годах, патриарх Питирим – в 1672 году, патриарх Иоаким – в 1674, 1675, 1677, 1682, 1688 годах, патриарх Адриан – в 1692, 1694, 1696 и 1696 годах. Патриарх Филарет оплачивал праздничный молебен Пресвятой Богородице во Владимирском соборе. Патриархов во время крестного хода сопровождал дьяк или подьячий, раздававший, по указаниям патриарха, милостыню нищим, а на обратном пути иногда и «сидельцам Стрелецкой тюрьмы» на Лубянской площади. Количество пожертвованных денег с каждым годом увеличивалось вплоть до патриарха Питирима, установившего своеобразный рекорд благотворительности. Особенно щедрым был патриарх Никон, который каждый раз тратил на милостыню не менее 3 рублей. Это были значительные деньги, если вспомнить, что, например, молебен, заказанный патриархом Филаретом, стоил гривну – десятую часть рубля. Во время крестного хода с Владимирской иконой 26 августа 1672 года патриарх Питирим роздал милостыню на 6 рублей 19 алтын 2 деньги[4].

Со времени царя Федора Алексеевича крестный ход 26 августа проводился двумя частями. После статьи хода на лобном месте часть хода отправлялась обходить половину Белого города по крепостным стенам до Сретенских ворот, где ход спускался со стены и входил для празднования в Сретенский монастырь. После окончания празднования в обители эта часть хода обходила другую половину Белого города и, отдельно от основного хода, возвращалась в Успенский собор. Таким образом, град Москва полагался на небесную защиту Пресвятой Богородицей. Во второй половине XVIII века, до тех пор, пока не были разобраны крепостные стены, этот ход совершали с Петровской иконой Богородицы из Успенского собора: «Ход болшой бывает в Сретенский монастырь, а в ход носится образ Владимирския и Петровския Богородицы, крест болшой и фонарь болшой же носится… Образ Петровския Богородицы носится по городу по Белому да рипиды соборныя, а от Архангела носится образ запрестольныя Богородицы и крест запрестолной, и Евангелие, и миса со крестом, кропило да кунган… И как кресты придут в собор, которыя прежде, и им бывают звоны особыя»[5]. Поэтому в 1812 году, когда к Москве приближался завоеватель Наполеон с огромным войском, в день Бородинской битвы 26 августа 1812 года вокруг бывшего Белого города и по набережной мимо Кремля и Китай-города обнесли чудотворные Владимирскую, Смоленскую и Иверскую иконы Богоматери. Крестный ход в Сретенский проводил викарий Московской епархии Августин (Виноградский) с двумя грузинскими архиереями. После литургии и молебнов в честь Владимирской иконы Богоматери в Сретенской обители чудотворные иконы были вывезены во Владимир.

7 ноября 1812 года епископ Августин вернулся в Сретенский монастырь вместе с чудотворными Владимирской и Иверской иконами. Владимирская икона Богоматери пребывала в монастыре до весны 1813 года, когда она на праздник Входа Господня в Иерусалим была торжественно перенесена в Успенский собор[6]. Празднование освобождения России и объявленной императором Александром I победы над французами 12 декабря 1812 года, приуроченное ко дню рождения императора Александра I, состояло в крестном ходе из Сретенской обители по Бульварному кольцу и вокруг Кремля и Китай-города с иконами Божией Матери Владимирской, Иверской, Грузинской и «Утоли моя печали». Завершилось все речью генерал-губернатора Федора Васильевича Ростопчина и салютом из отбитых у неприятеля пушек, стоявших близ стен Сретенского монастыря.

8 сентября 1995 года, когда отмечалось 600-летие праздника Сретения Владимирской иконы, из Успенского собора Московского Кремля снова был совершен торжественный крестный ход в возобновленный Сретенский монастырь со списком Владимирской иконы. В тот же день Сретенская обитель в последний раз принимала у себя чудотворную икону. Из Государственной Третьяковской галереи привезли в собор монастыря Владимирскую икону, на поклонение к которой пришли десятки тысяч москвичей.

О Владимирской иконе Пресвятой Богородицы написано много книг и статей. Долгие годы исследовала историю Владимирской иконы и ее списков кандидат искусствоведения, ведущий научный сотрудник Государственного историко-культурного музея-заповедника «Московский Кремль» Людмила Александровна Щенникова[7]. Особо почитаемыми списками Владимирской иконы в Сретенском монастыре были: точная копия, выполненная в 1514 году по прориси, снятой с поновленной в том же году митрополитом Варлаамом древней святыни, и икона 1662 года, написанная Симоном Ушаковым для Сретенского монастыря[8].

Икона 1514 года отождествлена Л.А. Щенниковой с древним храмовым образом московского Сретенского монастыря, согласно описи 1763 года, стоявшим в соборной церкви Владимирской Богоматери в местном ряду слева от царских врат[9]. Серебряный позолоченный оклад иконы с 1763 по 1908 годы оставался неизменным в своей основе, но незначительно пополнялся украшениями, как следует из описей 1816, 1837–1852, 1855, 1856–1890, 1908 годов[10]. В 1812 году на время нашествия французов икону в драгоценном окладе вместе с казной обители настоятель строитель Феофилакт вывез в Суздаль. Это путешествие не обошлось без последствий, о чем в 1833 году была сделана приписка: «Из значащихся на сем образе каменьев в одном зеленого цвета третьей доли не имеется, что, по указу Московской духовной консистории от 15.11.1833 № 9466, велено почесть за утрату, случившуюся во время неприятельского нашествия»[11]. Утрата была восполнена к 1855 году. Икона наиболее подробно представлена в описи 1856–1890 годов: «Икона Божией Матери Владимирская письма древнего греческого; на оной оклад, риза и венец из серебра 72-й пробы, чеканные, вызолоченные; в венце имеются камни: 5 сапфиров, укрепленных на проволоке, 4 сапфира в золотой оправе, 5 изумрудов на проволоке, 2 лалла и 3 изумруда в золотой оправе, 2 лалла на проволоке, 13 средних жемчужин на проволоке, 1 аметист, 10 разных стеклянных камней. Корона стразовая с камнями стеклянными. В убрусе и двух нашивках 25 рубинов, 84 изумруда – пронизки, 4 алмаза, 680 зерен крупного жемчугу, 1800 зерен мелкого. На ризе 7 медных голубых эмалевых бирюз и 1 звезда стразовая с синим стеклянным камнем. Весу в оной ризе серебра вообще с каменьями 17 фунтов 30 золотников». Согласно карандашной пометке в описи 1908 года, сделанной в 1922 году, оклад с украшениями изъят в помощь голодающим Поволжья.

Список с Владимирской иконы Божией Матери работы Симона Ушакова. 1662 г.

В 1892 году, к 500-летию монастыря, архимандритом Димитрием (Ключаревым) затевается починка от наклона внутрь церкви и золочение иконостаса, которые выполнил 2-й гильдии купец Иван Матвеевич Фролов[12]. Одновременно происходит пересмотр и обновление утвари. Списываются за ветхостью облачения престолов и жертвенников, ризы, епитрахили, поручи, стихари, орари[13]. В то время старообрядцы, антиквары, купцы стали активно собирать церковные древности для своих молелен или коллекций. Искусствовед Герольд Иванович Вздорнов обратил внимание, что потемневшие старинные образы нередко исчезали из монастырей и храмов в XIX веке, особенно в периоды ремонтов, переделок и поновлений иконостасов, для последующей продажи[14]. С большой степенью вероятности можно утверждать, что подмена двух Владимирских икон произошла в 1892 году. Неизвестно, из какой коллекции икона 1514 года поступила на реставрацию к Михаилу Ивановичу Тюлину в XX веке и как она потом оказалась за рубежом. В 2007 году по Божией воле икона вернулась в Сретенский монастырь и стала самой почитаемой святыней возрожденной обители.

Свою первую копию с чудотворной Владимирской иконы Симон Ушаков написал в 1652 году для церкви архангела Михаила в Овчинниках в Москве. Вторая Владимирская икона была создана Ушаковым с учениками для Успенского собора Флорищевой в честь Успения Пресвятой Богородицы пустыни. Для Сретенского монастыря Симон Ушаков написал третью Владимирскую икону по обещанию игумена Дионисия, управлявшего обителью более 30 лет в период ее бурного строительства, о чем сообщает надпись на иконе: «Лета 7170 году (1662) писал сий образ зограф Пимин, зовомый Симон Феодоров сын Ушаков, в монастырь С[т]ретения чудотворныя Ея иконы Владимерския Пречистыя Богородицы по обещанию игумена Дионисия того же монастыря»[15]. Неизвестно, что послужило причиной обещания игумена вложить в обитель икону, но можно утверждать, что эта икона – памятник помощи Пресвятой Богородицы монастырю. По описи 1763 года образ стоял в местном ряду собора вторым справа от царских врат. Как видно из описи 1816 года, в новый иконостас 1816 года вместо него в местный ряд была вставлена икона Успения Пресвятой Богородицы, а чтимый образ письма Ушакова был перенесен в Никольскую церковь: «По левую страну царских врат образ Владимирския Божия Матери. На ней риза и венец серебряные, чеканной работы, вся сплошь вызолочена». Подобно иконе 1514 года, потемневшая икона была около 1892 года подменена, похищена и продана, попала в собрание Николая Михайловича Постникова. У Постникова ее купил Никодим Павлович Лихачев, у которого ее, в свою очередь, приобрел Императорский Русский музей. В 1915 году икона раскрыта Брагиниными. Образ и сейчас находится в собрании Государственного Русского музея[16].

(Окончание следует.)

<!--istochnik-->

<!--data-->