Жизнь по Христу. День христианина. Евгений Поселянин

По складу теперешней жизни конец дня проводится обыкновенно в рассеянности, столь вредной для души. Большинство горожан теперь положительно не могут по вечерам сидеть дома: какая-то сила влечет их в знакомые дома, на вечерние собрания или в театры. И, положительно, удивляешься, соображая в уме количество театров, больших и малых, и кинематографов, — как на всех них хватает публики?

Между тем вечер есть время, которое может быть использовано для духовной жизни. Все дневные дела окончены, заботы отложены на завтра, и в вечернем затишье как-то ближе чувствуется Бог.

Вот время, когда можно раскрыть Священное Писание, духовные книги и когда над чтением таких страниц обступят вас светлые образы святых людей, зовущих вас туда, в высоту, в сияние горнего света.

Счастлив тот, кто таким чтением настроив высоко свою душу, возжаждет молитвы и, став пред иконами, сперва прочтет положенные вечерние молитвы, затем, исполнив это свое правило, станет молиться своими словами: и расскажет он Богу обо всем том, что его наполняет, что в нем волнуется и кипит, перескажет Ему все свои желания, отдавая себя в полное Божие распоряжение. Вспомнит он всех, кто ему дорог, и помолится о том, чтобы Бог сохранил их и продлил их привязанность к нему. Как ласковое дитя своей матери говорит обо всем, так и он перескажет Богу все, чего бы ему хотелось, — крупное и мелкое. Вспомнит он и тех, кто отошел от земли и кого он, неизменный среди общей мирской изменчивости, не забыл... И тогда отойдет он ко сну, осенив свою подушку крестным знамением, перекрестив все четыре стены и в псалме «Живый в помощи Вышняго» испросив себе Божией на ночь охраны.

И станет у изголовья такого человека с тихой улыбкой любви Ангел Хранитель, радуясь, что тут Божие достояние отдыхает от дневной борьбы в творении Божией воли. И чистые сновидения будут сниться ему, и, быть может, блеснут ему откровения небес.

— Ах, как они пели, — рассказывала мне одна христианская душа, — будь я композитором, мне бы, конечно, было возможно записать на память это их пение. Я во сне слышал, как Ангелы, пролетая, пели молитву. Они пели тихо, и какое-то счастье было в их пении, которое шло благодатной волной. Я чувствовал их медленный полет и запомнил последние слова этого пения: «И пощади, и сохрани, Боже Спасителю их, Боже Спасителю наш». Так Ангелы молились Вседержителю о людях и о себе.

— Почему же Ангелы могут назвать Бога своим Спасителем? — спросил я.

— А за то, что Он сохранил их от измены Себе, избавил их от участи Вельзевула. Какое блаженство должно наполнять их души оттого, что они остались верными Богу.

— Это было в вагоне, — рассказывал мне другой человек. — Я видел во сне Богоматерь. Мне казалось, что в небе идут большие приготовления к празднику Воскресения Христова. Я не видел, в чем состояли эти приготовления, а только чувствовал, что это так. Потом я почувствовал какое-то оживление, ждали прихода кого-то Великого и Священного, и, наконец, раздались голоса: «Царица, Царица идет».

Я не видал Ее лица. Она прошла поодаль в красной мантии с золотым венцом на голове, как изображается Пресвятая Дева на образе «Всех скорбящих Радость»: высокая ростом, в великой славе. Но, хотя я не видел пречистого лика, мое чувство было так живо, точно я воочию встретился со Владычицей.

Мне снилась в другой раз громадная толпа народа. Шел крестный ход, и несли одну из чудотворных икон Богоматери, которая имела впоследствии на жизнь мою большое влияние. Несмотря на то что было множество народа, когда икона поравнялась со мной, я мгновенно пробрался чрез толпу, упал пред иконой на колени и прижался к доске остановившегося тут чудотворного лика...

У нас не довольно разобран вопрос о влиянии духовности на силы и жизнь человека, а это влияние несомненно. Царство благодати, в котором движется человек, дает ему какую-то особую жизнь, тогда как человек, живущий вне благодати, несомненно, сокращает свою жизнь и свои силы.

Чем, как не благим воздействием благодати даже на физическую сторону человека, объяснить то, что праведники в ужаснейших условиях жизни, в пещерах без солнца, в сухоядении, доживали до ста и более лет? А люди, постоянно заботящиеся о своем здоровье и делающие все для продления жизни, редко переваливают за шесть-семь десятков?

Если тела людей, проживших праведно, источают по их смерти какие-то благодатные невидимые токи, которые оживотворяют приходящих к ним за помощью людей, то что же сказать о самой жизни людей, благодатью водимых?

Вся эта жизнь проникнута токами такой благодати, совершающей в человеке чудеса. Вот приближающийся к восьмидесятилетнему возрасту старец Амвросий Оптинский, который после трудового дня и ночи, проведенной почти без сна, утром полумертвый подымается на свой ежедневный подвиг, во время которого он выслушает ужаснейшие признания, увидит множество скорбных, плачущих людей, немощных телом и духом, наставит сотню монашествующих. Вот он, в котором чуть теплится жизнь, который существует непостижимым образом; вот  он, хилый, ежедневно умирающий, вливает чудотворную силу жизни в души людей.

Вот он, Иоанн Кронштадтский, в ежедневной проповеди, в служении, в разъездах. Поздно, много за полночь, вернувшись в Кронштадт, когда во всем городе давно погашены огни, быстро водит пером по бумаге, набрасывая строку за строкой своего дневника. И после краткого сна, пока еще звезды горят в небе, собираясь прогореть еще несколько часов, выйдет из дома наружу и, никем не видимый, подняв очи к этому таинственному небу и к этим Бога славящим звездам, начнет молиться безмолвной молитвой. А там заутреня, во время которой он читает по служебным книгам и поет на клиросе обедню со множеством причастников, объезд больных и умерших в Кронштадте и долгая езда из дома в дом в Петербурге с просьбами об исцелении, с признанием в тяжких грехах и немощах... Его почти рвут на куски, за него хватаются, ему терзают сердце, но, весь проникнутый токами благодати, наутро насытившись чудесным брашном Тела и Крови Христовой, он юн в своей старости, легок, подвижен, полон сил для этой по человечеству каторжной жизни, какую дал ему Бог. Вот точно так же вливают невидимо в людей силы те Ангелы, которые стоят — склоняются над изголовьями людей, призывавших их пред сном себе в хранение...

Вот наступает день. Весной, летом и в пору первой осени человек пробуждается при лучах солнца и радостно встает на делание свое; зимою солнце еще не встало, когда должен встать человек, употребляя над собою некоторые усилия... Что же делать — в жизни ничего не дается даром.

Один праведный учитель нашего времени, епископ Феофан Затворник, советует всегда идти наперекор себе: если хочется тебе облокотиться, сиди лучше прямо.

Как первою мыслью любящего человека по пробуждении будет мысль о любимом существе, так первая наша мысль при пробуждении пусть будет мысль о Боге... И первым движением руки  пусть будет крестное знамение. И это знамение, под которым мы должны верно и упорно воинствовать, послужит для нас тем призывом, каким является для солдата звук военной трубы.

Русские, по природе своей копуны, мешают одно дело с другим: вместо того чтобы быстро одеваться, некоторые люди во время одевания совсем не ко времени предаются разным мыслям... Начнут натягивать чулок, не кончат этого дела, задумаются и думают пять — десять минут. Все в жизни надо делать быстро, решительно, отчетливо.

Не правы те, которые не заботятся о своем внешнем облике. Господь одел весь мир красотой, дав венец ее в человеке... Дерево, покорное Божией воле, стоит-красуется в своем ненарушимом убранстве. Зачем же человеку нарушать нечистотою, отсутствием попечения о себе Богом созданную и Богу подобную красоту? Когда весь человек вымыт, то и душа как-то бывает чище.

И вот человек одет...

К молитве не следует приступать в беспорядочном виде. В монастырях для молитвы одеваются. Человек должен быть подобран нравственно и физически, а не предстоять Богу в расхристанном виде.

«Воздвигни нас, Господи, к славословию и к деланию заповедей Твоих...»

Для того чтобы привести себя в молитвенное настроение, хорошо пред тем почитать какую-нибудь духовную книгу, Евангелие же читать для человека обязательно.

Кроме того что Евангелие научает нас всему нужному для души, в нем заключается еще чудотворная сила: услаждая душу, Евангелие успокаивает нас, приводит душу в состояние благодатной тишины и отгоняет от нас врага-искусителя.

По расположению теперешней жизни, у городских обывателей часть утра уходит на чтение газет с описанием всего, что делается в мире, с описанием всяких происшествий и преступлений, за последние дни происшедших... чтение ненужное, даже вредное, потому что оно рассеивает душу, вводит ее в круг жизненных интересов, пошлости житейской. Тогда как духовное чтение, описание жизни святых, над которым мы задумаемся с утра, действует возвышающе, настраивая на высокий лад мысль на весь день. Мирские соблазны будут иметь над нами меньше влияния, когда пред глазами будут стоять возобновленные чтением с утра светлые образы тех, которые были прославлены в земном уничижении: в смирении стяжали высокое, в нищете богатое.

Счастлив тот, кто развил в себе привычку, раньше для этого отходя ко сну и раньше ложась спать, — ежедневно, или хотя несколько раз, хотя бы раз в неделю в будни бывать у Божественной литургии: счастлив он в час уединения в утопающей в полутемноте церкви, где душе легче уйти в молитву, где ближе чувствуется Бог.

А там начнется земное делание.

Что бы мы ни делали, будем сознавать себя Божиими работниками и творить свое дело так, как будто Бог задал нам на сегодня урок и сегодня вечером спросит с нас отчет. Дети при начале занятий своих читают так называемую молитву пред учением. Есть молитва малоизвестная и еще менее употребляемая молитва пред началом всякого дела.

«Господи Иисусе Христе, Сыне Единородный Безначального Твоего Отца, Ты рекл еси пречистыми усты Твоими, яко без Мене не можете творити ничесоже; Господи мой, Господи, верою объем в души моей и сердце Тобою реченная, припадаю Твоей благости; помози ми сие дело, мною начинаемое, о Тебе Самем совершити, во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь».

Прекрасно тоже читать приветствие Богородичное «Богородице Дево, радуйся» при начале наших занятий, призывая всесильную помощь Царицы Небесной.

Настроение христианина должно быть всегда ровное, отношение с людьми — ласковое и любезное. Помимо людей, которые от нас зависят, которых мы можем постоянно оскорблять своим высокомерием, грубостью, резкостью, сколько есть случаев быть добрыми с чужими людьми, совершенно нам незнакомыми, быть приятным или неприятным.

Человек, идущий пред нами, что-нибудь обронил — долг не только что вежливости, но и христианской любви будет поднять эту вещь. Мне пришлось однажды на Невском проспекте, в то время когда там бывает множество народа и посреди улицы несутся, обгоняя друг друга, лошади и автомобили, видеть древнюю старушку, которая беспомощно топталась на месте, очевидно, желая перейти через улицу и не решаясь пускаться в это страшное для нее море.

К ней подошел генерал, человек очень богатый и принадлежавший к высшему кругу, предложил старушке свои услуги, взял ее под руку и уверенно стал переводить через улицу. Это был поступок не только рыцарский, но и поступок глубоко христианский.

Когда мы будем проходить мимо церквей, не надо забывать снимать пред ними шапку и полагать на себе крестное знамение, чтобы не заслужить себе упрека на Страшном Суде в том, что мы стыдились на земле Сына Человеческого.

Странное дело: как гордым чувствует себя человек, к которому на многолюдном собрании подходит царь, чтобы сказать ему несколько слов, как обыкновенно такого человека немедленно после окружают, оказывая ему всяческие знаки внимания. А вот показать то, что мы стараемся быть близкими Господу Вседержителю — это мы считаем за позор. Отчего человек бывает полон такого безумия и такой мерзости, которым и имени даже приискать невозможно?

Но, кроме того что мы будем молиться на встречные церкви, надо стараться еще заходить к каким-нибудь святыням и иметь в городе святыни любимые.

Как хорошо из шумной улицы войти в отпертую церковь, где перед какой-нибудь чтимой иконой тихо горят неугасимые лампады и все полно какой-то святой сосредоточенности. Как хорошо подышать этим воздухом, в котором запечатлены излитые тут молитвы, совершавшиеся тут чудеса, в котором стоит отголосок произносимых здесь великих слов, в которых стоит какое-то веяние вечности... Постоять хотя несколько минут, подышать этим воздухом, обновить в себе связь с небом — и идти дальше...

Нам будет представляться по дороге много случаев принести Богу хотя бы малую жертву. Редкий день не встретится нам на пути сборщик, просящий на церковное построение. Разматывая для себя часто большие деньги, неужели пожалеем для него медной монеты!.. Вообще пусть мысль о Боге и о вечности постоянно будет в нас живою, направляя наши действия.

В наше время, более чем когда-нибудь, в людях развилось стремление к роскоши и чванству. И из желания не отстать от других производят невероятные расходы, совершенно ненужные, а на доброе дело пожалеют даже полтинника. Как ни в чем не бывало тратят в какой-нибудь час десятки рублей, чтобы украсить роскошными живыми цветами обеденный стол в те дни, когда званны к столу гости. Рядятся свыше всякой нужды, превращая будни в сплошной несменяемый праздник, едят тонкие, дорогие блюда, пьют напитки, привозимые из разных стран Европы за безумные деньги.

К чему все это? И послужат ли нам пользой, откроют ли врата рая те или другие «марки» вина? Христианин не может жить широкой жизнью. На всяком шагу он должен понуждать и смирять себя. И прежде чем устраивать роскошь вокруг себя, помнить, что есть в России такие храмы, в которых в иконостасе бумажные образа.

Бездна развлечений, которые теперь предлагаются горожанам, тоже не полезна для души. Все эти сборища и зрелища, из которых большинство прямо рассчитано на греховные побуждения нашей испорченной природы, — все это сидение целыми часами за картами, с развивающимся над ними азартом, эти вечеринки с танцами, которые тоже распаляют человека, — все это можно заменить более здоровыми и разумными развлечениями.

И больше всего должно человеку приглядываться к тому Божиему лику, который отражен в дивном создании рук Божиих — в природе.

Когда вас утомит труд земной, вместо того чтобы искать шумных обществ, идите за город или в самом городе ищите каких-нибудь приятных мест. Вот река катит перед вами свои воды — думайте о том, что, как эти капли воды уносятся течением в другую большую реку, несущую свои воды в океан, так и капля вашего существования вместе с прочими людьми неудержимо стремится в один великий океан вечности.

Смотрите в какой бы то ни было час в небеса, которые громко говорят о Боге. Старайтесь в шепоте листьев раскидистой рощи услыхать творимую деревьями тихую благоговейную молитву Богу.

Над увертливыми и быстрыми птицами задумайтесь о том, сколько благого, ясного и прекрасного Господь вложил в этих милых пернатых, заботливо вьющих свои гнезда и воспитывающих своих птенцов. Над былинкой луговой или над цветком, тихо качающим благовонную чашечку на тонком стебле, — подивитесь лишний раз мудрости Того, Кто Своею рукою развил это растеньице так чудно и прекрасно, как не сделают даже тысячи рук величайших земных мастеров.

Смотреть на природу и понимать ее — это уже почти молиться. И для подвижников всех времен природа в тех прекрасных местах, которые почти всегда они избирали для подвигов своих, была лучшим товарищем и возбудителем их молитвы. И если во время такой прогулки вы будете «в духе», то есть найдет на вас вдохновение молитвы и мыслей, удерживайте, останавливайте это настроение и погружайтесь тогда в созерцание.

Изберите для себя, например, спутницею тех часов Пренепорочную Деву и живою мыслью проходите с Ней путь Ее жизни. Проводите Ее к храму, когда первосвященник по чудному настроению вводит Ее во Святая Святых; следите с умилением и трепетом душевным, как возрастает Она в этом храме, наставляемая беседами Ангела, который в определенные часы приносит Ей небесную пищу. Будьте свидетелями, как Ее обручают со старцем Иосифом, и в тихом Назарете стойте при Ней, когда Она искусными руками приготовляет великолепную завесу в дар храму. Подивитесь белизне и благоуханию колыхающихся в руке благовестника лилий и душой присутствуйте при этой беседе между Девой и Гавриилом, открывшей людям рай.

Пройдите за благодатной Девой к престарелой Елизавете и прислушайтесь к таинственному пророчеству глаголов, излившихся тогда из душ этих чудных родственных жен. С волнующимся сердцем сопровождайте святых путников из Назарета в Вифлеем. Внемлите пению Ангелов, вещающих пастырям Вифлеема. С ними соединяйтесь тогда, чтобы поклониться в пещере возлегшему в яслях невместимому Богу. С волхвами следуйте за сиянием таинственной звезды, и усердной душой приносите Младенцу золото, и ладан, и смирну. Вдохните в себя свежесть той ночи, под покровом которой бегут от Ирода в Египет Иосиф и Мария с Младенцем, и подивитесь душой на те пальмы, которые в Египте при проходе святых путников склоняли перед ними свои гордые главы. Вернувшись в Назарет, следите, как старый древодел Иосиф и юная Мария работают для пропитания Христова. И вместите в душе вашей слова Богоматери, после которых совершилось первое чудо Христово на браке в Кане Галилейской: «вина не имут»; и взмолитесь к Пречистой, чтобы в час вашего недостатка Она, как тогда, сказала о вас Своему Сыну о том, чего вы «не имате». Встаньте при Богоматери в тот час, когда крестное шествие карабкалось по каменистым извилистым улицам Иерусалима, и на свои руки примите навзничь падающую от ужасного зрелища Марию. С Нею стойте при Кресте. Раскройте, как Иоанн, сердце свое для слов: «Се, Мати твоя». Своими руками с Марией принимайте тело, спускаемое с Креста. Следуйте за осиротелой Матерью, когда скорбный ученик вводит Ее в свой дом, и ловите часы молитвы Ее после отшествия Христа от земли, когда Она ходила в сад Гефсиманский и перед Нею преклонялись там печальные кипарисы. Сторожите новое явление Ей Архангела Гавриила, принесшего Ей весть о призвании Ее в небеса. С апостолами по ветру принеситесь к смертному Ее ложу и с Фомой найдите гроб Ее пустым.

И следование по пути жизни Богоматери пусть заменит вам блуждание по стогнам людским.

...Вы достигли вечера.

Как хороша молитва, излившаяся в этот час из души Василия Великого, растроганной красою погружающейся в отдых природы.

«Благословен еси, Владыко Вседержителю, просветивый день светом солнечным и нощь уяснивый зарями огненными, Иже долготу дне прейти нас сподобил еси и приближитися началом нощи; услыши моление наше и всех людей Твоих, и всех нас прости вольныя и невольныя согрешения. Приими вечерняя наши моления и ниспосли множество милости Твоея и щедрот Твоих на достояние Твое. Остени нас святыми Твоими Ангелы. Вооружи нас оружием правды. Огради нас истиною Твоею. Соблюди нас силою Твоею».

И пусть Ангел Хранитель осенит нас тихим крылом, навевая нам светлые мысли... Пусть теперь, в затишье, ближе спустится к нам небо... Пусть тихим счастливым волнением волнуют нас отрадные святые образы.

И два великих спасающих имени не устают шептать уста. И в ответ этим именам замирает в сладости сердце: «Иисус... Мария!..»

Праздничные дни должны быть отмечены особенным устремлением души к духовным предметам, особенно ярким напоминанием себе о тех великих событиях, которые празднуются, о тех святых и дивных людях, которые в этот день почитаются.

Ничего в жизни не дается без труда. Так и для того чтобы светло отпраздновать праздник, надо к нему издали подготовляться. Церковь знала, что делала, когда установляла перед великими праздниками — Пасхи, Рождества Христова, Успения Богоматери — посты, когда установила однодневный пост перед праздником Крещения Христова, и еще пост в честь апостолов, не без тайной, может быть, мысли почтить этим постом всех вообще прославленных святых последователей Христовых.

Пост утончает тело, которое обыкновенно давит дух, стремится поработить его и как бы подавить его. Соблюдение поста дает нам свободу от уз мира, от всевозможных соблазнов и искушений. Пост приближает нас к небу, делает нас более чуткими и восприимчивыми относительно явлений мира духовного.

Праздник имеет целью дать среди духовных сильных впечатлений отдых душе, уставшей от мирской суеты, приблизить к нам небо, обновить в душе нашей так легко забываемые образы Христа, Богоматери и святых.

Но мы во время праздников не только не укрепляем свою душу, а только ослабляем ее, и праздник у нас проходит совершенно противоположно тому, как бы следовало и как того желает Церковь. Вместо того чтобы перед праздником участить посещение служб церковных, укрепиться в духовном чтении, прочитать, например, житие того святого, которому мы собираемся праздновать, хотя бы перед днями своих именин, — мы рыскаем по лавкам для обновления своего платья и закупаем несметное количество провизии для праздничного едения. При этом мы совершенно забываем, что не новым платьем и не лишним тяжелым блюдом и большим количеством вин мы можем угодить Богу и привлечь на себя праздничную благодать.

И вся церковная сторона дела в праздник у нас стоит совершенно на заднем плане. Так, случается, что человек, захлопотавшийся над праздничными приготовлениями до усталости, не попадет вовсе в церковь ни к Рождественской всенощной, ни к обедне. Это было бы подобно тому, как если бы кто, призванный перед лицо царское, заблаговременно стал приготовлять по этому случаю большой прием для родных и знакомых и в хлопотах об этом приеме пропустил бы тот день, когда ему назначено было явиться к царю.

Вообще среди бестолковщин нашей жизни одна из самых больших та, что люди исполняют некоторые внешние обряды, совершенно равнодушные к тем событиям, которыми эти обряды вызваны. Например, люди совершенно не верят ни во Христа, ни в Воскресение Его, а празднуют Пасху: в этот день рядятся, приготовляют пасхальный стол к разговенью — это так же бессмысленно, как если бы христианин стал справлять магометанский праздник.

Праздник обыкновенно ознаменовывается бесцельным шатанием друг к другу в гости, с поздравлением с чем-то своих знакомых, хотя эти знакомые были бы и неверующие, большим потреблением пищи и всяких сладостей — одним словом, полной победой мирской жизни и мирских начал, мирской суеты.

Все это должно быть как раз наоборот. Праздничные приготовления должны быть сокращены насколько возможно, потому что христианин сыт всякий день, и не объедением должен ознаменовывать праздник. Перед большим праздником надо поговеть и приобщиться за несколько дней до него или в самый день праздника и в этой атмосфере духовного воздержания провести и все праздничное время. Русские цари по праздникам ходили к могилам своих предков, посещали духовенство и тюрьмы, и нам бы следовало хотя какими-нибудь добрыми делами ознаменовывать праздник, чего никто из нас не делает.

В последнее время среди многих состоятельных семей образовался обычай в день своих именин, когда прежде созывали гостей, тратили на это много денег и сильно от того уставали, уезжать вовсе из города в какое-нибудь место неподалеку: например, из Петербурга на весь день в Павловск, Выборг или Гельсингфорс. Этим избегалась праздничная суета, утомление и расходы, а на сбереженные от упразднений праздничного приема деньги что-нибудь в этих городах приобреталось полезное.

Еще правильнее обычай ознаменовывать свой праздник каким-нибудь богомольем.

Особенно когда душа ранена и болит, когда вы находитесь в дальней разлуке с любимыми вами людьми, когда вас волнует какое-нибудь глубокое и длительное душевное волнение — тогда праздничная суета для вас совершенно нестерпима и вас тянет куда-нибудь вдаль, подальше от обычной обстановки, подальше от этого праздничного размаха, который вас только оскорбляет и мучит.

Я знал двух двоюродных сестер, которые разом переживали сильное горе. Одна потеряла свою любимую мать, с которой жила душа в душу и исчезновение которой оставило незаполнимую пустоту в ее жизни. Другая любила одного человека, которого хотела считать своим женихом, но родители ее не дали согласия на этот брак, и поэтому положение было невыносимое, натянутое и мучительное.

Молодой человек этот в то время находился за границей, и они были в ежедневной переписке. Родня их жила шумно и весело, и праздник в их душевном состоянии представлялся им пыткой.

Слыша от своих знакомых, как хорошо зимой в Сарове и Дивееве у преподобного Серафима, они обе решились уехать от Нового года в Саров. Дня за два до Нового года они выехали из Петербурга в Москву и вечером под Новый год выехали из Москвы в Нижний.

Уставши за день, они в своем отделении спокойно улеглись спать в десять часов и были в забытьи в ту пору, как там, в шумном Петербурге, под звон бокалов и всплеск шампанского, люди говорили друг другу избитые фразы о новом счастье.

В день Нового года они пересекли в предрассветной темноте на санях Оку, сели на арзамасский поезд и весь день 1 января ехали в возке от Арзамаса до Дивеева, куда приехали к вечеру и отстояли торжественную всенощную, так как другой день, 2 января, был день преставления великого старца Серафима. В Саров они попали к поздней обедне, посетили все места, ознаменованные подвигами старца, ночевали там ночь, купались в целебном источнике старца Серафима, вернулись в Дивеев и прожили там до вечера Крещения.

Осиротевшая дочь нашла там утоление своей скорби и вернулась оттуда ожившею, а невеста дала обет: если свадьба ее состоится, быть у старца с благодарностью вместе со своим женихом... Все вскоре устроилось к лучшему.

Как вот такое провождение праздника разнится от той совершенно не соответствующей христианскому достоинству встречи Нового года, какая теперь вошла в моду. Слава Богу, верные Церкви люди стоят в этот час в храме за вновь введенным молебном. А другие сидят в ресторане часов с десяти среди хлопанья винных пробок под звуки разнеживающего оркестра и при бое двенадцати часов с громкими пожеланиями на языке чокаются бокалами. Встретят Новый год, не перекрестив даже лба. Конечно, бывает тут и не без скандалов.

А там, в глубине России, тихие проселки с непорочным белым снегом поведут вас под раскидистые ели, опушенные сверкающим инеем, словно все осеребренные, и луна польет на них свой синий блеск, и из чащи леса, чудится вам, сейчас выйдет тяжелой поступью своей медведь, и старец с небесным огнем в голубых глазах протянет дикому гостю насущный кусок хлеба.

Как хорошо!.. И как хорошо то, что наступление Нового года связано с памятью великого чудотворца, помощника и благодетеля старца Серафима, что, думая и о духовных нуждах своих и о хлебе насущном, можно в день Нового года воскликнуть ему, открывающему собою круг святых воспоминаний: «Старец Серафим, и дикий зверь имел у тебя трапезу свою: питай и меня, раба твоего...»

Вообще нам следует не изменять древнему святому и мудрому обычаю наших предков и совершать по возможности частые богомолья.

Именно тут мы соприкасаемся со струей духовной жизни народа. Тут, среди этой простой пламенеющей веры, можем воспламенить свои косные сердца. Тут можем встретить мы разных Божиих людей, начиная от монастырских старцев с благодатными дарами и кончая теми перехожими людьми — богомольцами, среди которых есть великие и близкие Богу души.

Важно, чтобы родители брали с собой детей на богомолье и чтобы угодники, к которым возят детей, были бы для них не какими-то отвлеченными понятиями, а становились живыми, ласковыми, сочувствующими, обещающими и исполняющими свои обещания людьми.

Есть вещи, против которых иногда возражает ум, но к которым тянет сердце. В наше время, время многих измен прежнему, все же по духовному наследию, невольно нами воспринятому от отцов, многое то, что нравилось и привлекало их, нравится и привлекает и нас помимо отрицающего ума.

Как отрадно, например, чувствует себя душа в тех местах, где есть чудотворные колодцы, как успокоительно действует мягкий всплеск воды и чистые струи, в которые Богу угодно было вложить Свою непостижимую исцеляющую и укрепляющую силу.

Выше было говорено о той отраде, которую дает душе уединенная молитва в будни — в темноте зимней, ранней обедни. Совершенно другое впечатление оказывает на душу участие в общенародных торжествах.

Что за счастье, например, смотреть на великолепные торжества московских крестных ходов, где Церковь земная является венчанною, украшенною, превознесенною.

Под громкие распевы молитв могучего хора медленно движется торжественное шествие, и впереди него — громадный, несомый на носилках фонарь с горящей свечой, изображающий собою храм. Затем тянется целый лес хоругвей: одни легкие, другие еле сдерживаемые сильными хоругвеносцами, тяжело колыхающиеся на своих крепких древках. Сияют на солнце святые лики, тяжело и звучно звенят металлические привесы. Прославленные чудесами иконы, некоторые громадного размера, словно плывут в воздухе над толпой, высоко поднятые от земли на носилках.

А затем — в торжественных ризах светлый блестящий сонм духовенства. И чувствуется душе, что над этими видимыми церквами воздвиглась Церковь небесная, и над этим земным крестным ходом развертывается другое чудное шествие. И над знакомыми местами идут крестным ходом вставшие из драгоценных рак своих московские чудотворцы с былым московским духовенством, с былым московским народом.

А какая радость душе — присутствовать при открытии мощей, какое счастье — видеть всколыхнувшийся под влиянием этого события народ, видеть эти текущие со всех сторон народные волны, слышать о постоянно происходящих у места погребения праведника чудесах, слышать последние заупокойные богослужения, совершаемые по нем, его родителям, людям, имевшим к нему отношение в земной жизни, и, наконец, в вечернем богослужении видеть, как из недр земли, словно восходящее над землей светило, износится гроб с мощами, скрывающими в себе животворную силу; слышать эти дивные слова величания, которых нельзя вдосталь наслушаться. И на другой день идти за ракой в торжественном крестном ходе после литургии, когда из среды народа, рвущегося к святыне, раздаются молитвенные вопли и громкий плач и на раку летят градом усердные дары: полотна, платки, шелка и деньги; и чувствовать во всем близость неба, на несколько часов опустившегося на землю.

Все такие православные впечатления поддерживают веру, питают дух и дают почувствовать ту область, в которую будет поглощена душа в будущем веке...

Источник: Православие. ru