«ТАТУ - ЭТО САМОЕ НАСТОЯЩЕЕ КЛЕЙМИРОВАНИЕ И ЗАКАБАЛЕНИЕ». Аркадий Малер

О непривлекательности для мужчин татуировок на женском теле, глубинных причинах запрета на татуировки в традиционных религиях, последствиях татуировочного бума для России и мира Кавказскому геополитическому клубу рассказывает православный философ, глава интеллектуального клуба «Катехон», преподаватель философии Государственного академического университета гуманитарных наук, член Синодальной Библейско-богословской комиссии и Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви Аркадий Малер.

- Уважаемый Аркадий, этим летом в Москве (и не только) разразился настоящий бум на татуировки. Очевидно, что эта болезненная и дорогостоящая «мода» - не просто мода. Проявлением каких процессов она является? В какой степени нынешняя популярность татуировок в России является отражением общемирового тренда, о котором авторы «Микротенденций» писали применительно к США еще десять лет назад[1]?  

- Да, я это заметил в последние годы, причем, особенно на Западе, где иногда, приглядываясь к окружающим людям, мне казалось, что я единственный человек без тату – их рисуют уже везде, причем, я не помню ни одного случая за всю жизнь, чтобы это было хоть сколько-нибудь приятно для глаза. Безусловно, возрастающая популярность тату в России является частью именно западного тренда – это одна из многих составляющих постмодерной культуры, которая теперь пришла и к нам. Именно западного тренда, а не общемирового, потому что увлечение тату, в большей степени свойственное культурам Восточной Азии и архаичным племенам, стало популярным во всем мире именно через западного посредника. Именно когда западная культура восприняла и легитимировала это увлечение, оно распространилось по всему миру.

- Важная составляющая этого бума – взрывной рост числа женских татуировок. Причем девушкам, кажется, безразлично мнение мужчин, отзывающихся о татуированных особах женского пола, мягко говоря, нелицеприятно. Чем это объяснить? Женщина, презирая мнение мужчины, сознательно отказывается от попытки устройства своей судьбы по традиционному сценарию?...

- Если не говорить об исключениях, подтверждающих правила, то в большинстве случаев девушки делают тату для того, чтобы дать сигнал мужчинам – «я именно такая и принимайте меня такой, вот именно с этим рисунком, который всегда со мной». Все остальное – это уже уточнение: какой именно рисунок имеется в виду, откуда она его взяла, при каких обстоятельствах решила его сделать. И тут уже все зависит от мужчины, насколько для него это будет иметь значение. Все-таки татуировка татуировке рознь, но то, что в последнее время приходится видеть – это, конечно, уже откровенные уродства, в особо крупных размерах и явно на публику.

Я не знаю ни одного мужчины, которому бы нравились татуировки на женском теле. Девушки фатально заблуждаются, если думают, что их тату хоть сколько-нибудь привлекательны для окружающих мужчин. Но в этом пороке виноваты, конечно, не только женщины, но и мужчины: если мужчины позволяют себе разрисовывать свое тело, одеваться вызывающе, иметь небрежный вид и т. д., то почему женщина не должна себе это позволить? Если такую женщину окружают обильно татуированные мужчины, как это бывает в разных субкультурах, то ей нужно проявить исключительную самодостаточность, чтобы не стать отражением этих мужчин, а если то же самое делают подруги, то тем более.

- Если послушать самих девушек, можно выделить несколько основных мотивов нанесения татуировки. Некоторые делают это для «самовыражения» (хотя что именно пытаются выразить таким способом, понять довольно сложно). Другие утверждают, что «имеют право» делать со своим телом что угодно (некоторые используют известный лозунг «Мое тело – мое дело!», которым часто пытаются «оправдать» аборты или мифологию бодипозитива, а их татуировки якобы не несут никакого смысла, кроме «украшательства». Насколько правдивы эти объяснения? Не является ли главной причиной страсти к татуировкам ориентация на внешнее окружение, где тату как элемент показной «независимости» в действительности выступает маркером повышенной внушаемости, «стадности» и сопровождающей все это подавляемой до поры до времени агрессии?

- Когда мы выносим какую-либо этическую или эстетическую оценку, то должны отдавать себе отчет, с точки зрения какого мировоззрения или, хотя бы, с точки зрения какой мировоззренческой парадигмы мы это делаем. Какая именно система ценностей позволяет нам называть один объект хорошим, а другой плохим, один красивым, а другой уродливым?

Представление о том, что разрисовывать свое тело недопустимо, коренится именно в ветхозаветной религии, а следовательно, в христианстве и шире -  во всех авраамических религиях. В Библии в книге Левит Господь прямо дает такой запрет: «Ради умершего не делайте нарезов на теле вашем и не накалывайте на себе письмен» (Лев 19:28). И в книге Второзакония этот запрет повторяется: «Вы сыны Господа Бога вашего, не делайте нарезов на теле вашем и не выстригайте волос над глазами вашими по умершем» (Втор 14:1). Известно много случаев, когда люди в особом психическом состоянии, переживая смерть близкого или какую-то иную тяжелую проблему, уродуют или калечат свое тело, и порезы на коже либо татуировки – это самый распространенный случай. В этом запрете Господь напоминает людям, что они - Его дети и недопустимо, оставаясь верными Богу, отчаиваться от потери кого бы то ни было.

Кто-то может сказать, что эта заповедь касается именно тех нарезов и письмен, которые люди делают в связи со смертью кого-либо, но это не так, потому что смерть кого-либо – это только повод, а речь идет о том, что человек в целом и его тело в частности – это собственность Бога, человек сам себе не принадлежит, и только Бог может устанавливать правила вторжения в это тело. Неслучайно знаком Завета с Богом для древних иудеев было обрезание, а любое другое вторжение в тело воспринималось как измена Богу, тем более, что именно языческие культы очень часто этого требовали.

Вообще, практика татуировок изначально – это, конечно, именно языческая традиция. Нанося определенную татуировку на тело человека, язычники фиксировали его вечную верность определенному идолу и закабаляли его в определенном социальном статусе - ведь татуировка делается навсегда, ее невозможно смыть, это не переводная картинка. Впоследствии эту языческую практику использовали различные субкультуры, включая преступный мир или мир каких-то контркультурных движений, заявивших о себе во время студенческой революции 1968 года.

И вот что очень интересно: все эти субкультуры любят гордиться своей, якобы бесконечной, свободой, в первую очередь, от того большого нормативного общества, в котором они живут и от которого они защищаются в своей среде. Но на самом деле внутри самих этих сред царит очень четкая и жесткая иерархия, как во многих сектах, и полученные там татуировки – это несмываемые клейма определенного иерархического положения, то есть все как у архаичных язычников. Поэтому, конечно, ничего индивидуального и уникального в практике тату нет. Это самое настоящее клеймирование и закабаление, а в лучшем случае это просто досадная глупость, совершенная в юности, но уже неисправимая.

- Заметной тенденцией в сфере как мужского, так и женского тату является резкое увеличение пугающих татуировок откровенно демонического[2] или «биомеханического»[3] содержания. Анализ женских отчетов о татуировках на сайтах отзывов показывает, что число «набивающих» на видном месте осклабившегося черта, девушку с наполовину живым, наполовину мертвым лицом или большой цветок с извивающимися червями и змеями вместо тычинок и пестиков достигает чуть ли не половины. Постоянно наблюдать эти кошмары на собственном теле, как минимум, странно[4]. О каких изменениях коллективного сознания свидетельствует распространение татуировок мистической тематики с уклоном в откровенно адскую? Демоны среди нас?.. Сограждане, воспитанные в православной (мусульманской) культуре, сознательно отказываются от этой части собственной идентичности, присягая демоническому миру? Или бессознательно? Понимают ли люди, что они делают?

- Если отвечать на это вопрос в сугубо секулярном и научном ключе, то можно сказать, что, поскольку татуировки особенно популярны в молодежных контркультурных средах, бунтующих против классической европейской этики и эстетики, то там культивируются наиболее уродливые и пугающие, инфернальные образы, а поскольку большинство татуировок в наше время на молодых людях имеет контркультурное происхождение, то и образы там соответствующие.

Если пойти вглубь, то можно вспомнить, что традиция татуирования имеет языческое происхождение, в наше время наиболее заметное в странах Восточной Азии, и поэтому многие татуировки напоминают зооморфных и антропомофрных богов соответствующих культов. Но с христианской точки зрения подлинное происхождение этого визуального ряда достаточно очевидно – это, конечно, влияние демонов, то есть падших ангелов, которые не только стали безгранично злыми, но и крайне уродливыми.

Для атеистического восприятия это может звучать и антинаучно, и смешно, но если мы действительно христиане, то мы знаем, что конечный источник любого зла – это падший херувим и сонм других ангелов, падших вместе с ним, которые и называются демонами. И за любым злом, которое когда-либо где-либо происходит, всегда прослеживается их воля - где-то более заметно, а где-то менее заметно.

Когда же сам человек открыто идет навстречу им, открыто начинает испытывать влечение к любой деструкции, любому извращению, то они не заставляют себя ждать и оставляют уже явные следы своего присутствия. Для христиан все это правда и все это очень серьезно. Так что прямой вопрос – прямой ответ. Но из этого, конечно, не следует, что раз заклеймивший свое тело каким-либо изображением навсегда заклеймил свою душу: если человек принял крещение и искренне покаялся в этом грехе, то это клеймо просто останется досадной картинкой, а уж упрекать в этом человека и как-либо ущемлять его права в связи с этим никак недопустимо.

- Психиатры прямо связывают татуировки с различными душевными заболеваниями[5]. По данным новосибирских медиков, у лиц, наносящих татуировки, пограничное личностное расстройство диагностируется в 78% случаев. В сюжетах татуировок людей с ПЛР часто отражается тематика смерти (кресты, черепа и т. п.)[6]. Связь татуировок с тягой к самоповреждению - эдакое саморазрушение-light - также является для специалистом общим местом[7]. Не свидетельствует ли рост числа татуированных о глубоком неблагополучии нашего общества, об охватившем его неотрефлексированном психозе и страсти к саморазрушению? Какие политические и иные последствия это может иметь?

- Мы сейчас живем в крайне сложном обществе со всех точек зрения. Мы переживаем эпоху, в которой в разных пропорциях сочетается три исторических начала: и традиционное, и модерное, и постмодерное. Поэтому говорить об обществе в целом сейчас более чем затруднительно. Но можно говорить о доминирующих тенденциях, главная из которых это затянувшийся кризис классического модерна, его ценностей, его принципов и его институтов. Обращаю Ваше внимание, что большинство людей старших поколений в нашей стране к татуировкам относятся в целом негативно, как и мы с Вами. А почему? Разве они выросли в христианской культуре? Нет, они выросли в культуре советской, которая во многом открыто боролась с христианством. Но дело в том, что советская культура – это один из изводов культуры классического Модерна, это фактическое воплощение левой версии проекта Просвещения, который прямо противопоставил себя христианскому Средневековью, но, в то же время, унаследовал от него целый ряд необсуждаемых представлений и ценностей, так что вполне можно было бы сказать, что проект Модерна – это проект секуляризированного христианства, христианства без Бога, без Христа и Его Церкви.

Но в той степени, в которой культура классического Модерна, а вместе с ней и советская культура на всех этапах ее развития, наследовала христианству, советские люди в своем воспитании и образовании получили определенную «прививку» от нигилизма, безнравственности и уродства. Вот поэтому люди старшего поколения не принимают «культуру тату» так же, как они не принимают гомосексуализм или агрессивную музыку – это просто реакция старой, классической криптохристианской культуры на современную, постмодерную.

Если же говорить о постмодерной культуре, к которой само понятие «культуры» можно отнести достаточно условно, то она, конечно, ничего не предлагает нам, кроме полного саморазрушения и, в конечном счете, самоубийства. И саморазрушение тела здесь играет принципиальную роль – причем, по законам сектантских субкультур, человек обязан участвовать в этом саморазрушении, иначе он будет восприниматься как «неадекватный» и «несовременный». Обильные татуировки, как можно более уродливые и затмевающие само тело, в этой практике саморазрушения также необходимы, как и повсеместный пирсинг, бритье всего тела или, наоборот, максимальное зарастание, а в пределе – порезы, увечья и прямое самокалечение. В этом же ряду – изменение пола или попытки максимально походить на какое-нибудь животное, растение или предмет. Для кого-то все эти извращения могут оказаться неожиданной новостью, но они уже давно высмеиваются в современной культуре, в том же сериале South Park, причем как что-то уже состоявшееся, привычное и неизбежное.

Пока очень трудно строить какие-то прогнозы относительно политических последствий этого аспекта «культурной революции», но «окна Овертона» открыты в одну сторону и на Западе все это уже и тематизировано, и легитимировано. Когда можно будет говорить о политических последствий тату-революции? Когда заметные татуировки на открытых частях тела, прежде всего на лице, перестанут быть проблемой для избрания или назначения людей на высокие публичные должности, когда уже не музыканты и шоу-мены, а публичные интеллектуалы, ведущие политических новостей, депутаты и министры будут красоваться своими татуировками. Пока же наше государство пытается более-менее серьезно укрощать постмодернистские тенденции, и здесь очень много зависит от облика и поведения публичных лиц, раз уж мы говорим о культуре тела.     

- Не просматривается ли тут глубинная связь с так называемыми «группами смерти» суицидальной, анорексической и т.п. тематики Вконтакте, в которых состоят миллионы подростков и более старшей молодежи?[8]

- Как я уже сказал, суицид – это просто логический итог саморазрушения, потому что бесконечно саморазрушаться невозможно. При этом очень важно заметить, что как в случае татузависимых, страдающих так называемой «синей болезнью» или стигматофилией, так и в случае «групп смерти», обычно мы имеем дело с двумя почти противоположными типами. С одной стороны, с глубоко нервическими и просто психически больными романтиками, а с другой - с совершенно обычной, скучающей порослью, которой просто нечем заняться и она не отдает себе отчет в своих действиях. Я полагаю, что это два полярных типа молодежи, порожденных постмодерной «культурной революцией»: отчаявшийся и унывающий, и итог у них только один – смерть от ощущения бессмысленности жизни. Все это не вчера появилось - это наследие романтической традиции, восходящей к «Страданиям юного Вертера» Гете, после издания которых по Европе прокатилась волна самоубийств. Это романтизация суицида и отрицания ради отрицания, которая прошла через всю эпоху Модерна и логически воплотилась в Постмодерне.

- О чем свидетельствует сваливание общества в инфантильно-архаическую трясину, манифестируемое в том числе через взрывной рост числа татуированных? Неужели о деградации?.. Что ждет наше общество после «тату-бума»?

- Оно свидетельствует о бесповоротном кризисе классической новоевропейской культуры и реанимации всевозможных архаических мифов и традиций, которые так воспевают многие наши патриотические публицисты, видящие в Постмодерне возможность своего рода «консервативной революции». Но если это возвращение к какому-либо пре-модерну, то уж точно не христианскому.

Конечно, возрождение многих религий во всем мире, включая православное христианство в России, во многом связано с теми возможностями, которые предоставила ситуация Постмодерна, но теперь уже само христианство оказывается в оппозиции к этим архаическим культам, неизбежно связанным с оккультизмом и идолопоклонством. Между прочим, не забудем, что грядущий антихрист – это не какой-то атеист или либерал, это тот, кто объявит себя Мессией и тот, кто возглавит собственную религию, а эта религия будет во всем противоположна христианству, то есть это будет, своего рода, синкретический культ всех языческих культов. И что будет свидетельством верности антихристу? – да, именно печать на лбу и на руке, то есть фактически та же татуировка, что не отменяет, конечно, какие-либо прообразы этой печати, как и пришествие самого антихриста не отменяет его предшественников. Вот эсхатологический пример религиозного начертания на теле и, опять же, если мы христиане, то мы не можем этого не знать. Для нас это очень тревожные явления. 

- Мониторинг федеральной прессы показывает, что обсуждение культурологических и религиозных проблем в большинстве случаев происходит на крайне низком, описательном уровне, не затрагивающем не только суть, но и поверхность явления. Где же современные российские культурологи уровня, например, Эрика Дэвиса («Техногнозис») или Марка Дери («Скорость убегания»), творчески осмысляющие процессы, меняющие российское общество? Только в Москве эту специальность можно получить в восемнадцати вузах! Или проблема не в образовании, а в самой «культуре»? Но куда будет двигаться страна, которая толком не понимает, что с ней происходит?.. Ваш прогноз?

- Проблема в том, что в нашей стране нет никакой - даже приблизительной, даже условной – идеологии. То есть мы, конечно, можем эксплицировать умонастроение власти или хотя бы правящей партии в каких-то идеологических формулах, но на самом деле никакой идеологии нет, а есть лишь общие пожелания и предпочтения. Следовательно, нет никакого государственного заказа на систематическое исследование основных культурных трендов, и культурологи, как и все гуманитарии, просто предоставлены самим себе, а если получают какие-то серьезные заказы, то не от государства, а от каких-то иных структур, как правило, далеких от идеи сильной и великой России.

Если же говорить о самой культурологии, то эта наука возникла совсем недавно и еще идут споры, можно ли ее вообще считать наукой, поскольку предмет ее исследования слишком широк – это вся культура вообще, а следовательно, все созданное человеком, все, что не-природа. В любом случае, это междисциплинарное направление, как никакое иное, зависящее от мировоззренческих предпосылок ученых и преподавателей.

Я сам в течение восьми лет, в нулевые годы преподавал культурологию в МИФИ и чувствовал себя необыкновенно свободно – никаких обязательных учебников и методичек не было, и моей задачей было за четырнадцать-шестнадцать лекций одного семестра рассказать физикам об истории и теории мировой культуры. Задача практически нереальная, но зато она позволяет самому культурологу систематизировать соответствующий материал в своей голове, а дальше все уже зависит от его научной честности и его же мировоззрения, причем, заметим, что честность также зависит от мировоззрения, а не наоборот.

Поскольку современная культурология в значительной степени возникла в постмодернистском контексте и последние тридцать лет в ней если и было какое-то ведущее концептуальное направление, то именно постмодернизм, то можно себе представить, какой совет по жизненно важным вопросам будет давать такой культуролог. Он скажет, что все не просто сложно, а что все и должно быть сложно, что мы живем в мире разных культур, разных «ценностных кодов», разных «понятийных языков», что нужно быть толерантным и либеральным, и никакой идеологии из такого рассуждения, конечно, не выйдет. В это время у вас один соседский подросток входит в «группу смерти» в интернете, другой соседский подросток в том же интернете записывается в ИГИЛ (запрещенная в РФ террористическая организация – прим.), и в рамках постмодернистской парадигмы выхода из этого тупика нет.

Однако наше государство именно в нулевые годы, более-менее осознанно, более-менее последовательно, все-таки стало пытаться преодолеть этот постмодернистский хаос, что неизбежно привело к открытому конфликту как с самим Западом, так и с прозападной частью элиты в самой стране. С моей точки зрения, учитывая то тотальное давление, которое Запад оказывает на нашу страну, и ту ценностную анархию, в которую было погружено наше общество, мы пока преодолеваем этот хаос с минимальными издержками, а где-то даже и с приобретениями, и важнейшую миссию в этом деле несет именно Русская Православная Церковь, в особенности с приходом Патриарха Кирилла, без всякого преувеличения.

Но у нас еще не произошло идеологической формализации тех ценностей, которые консолидируют Церковь и государство, а следовательно, все зависит от конкретных лиц на местах, от президента до чиновника в региональном министерстве. Поэтому ситуация не достаточно определенна, но она в любом случае лучше, чем на Западе, где не то что преодолеть постмодерное разложение, а хотя бы задержать его может только чудо. Если бы западный мир был единственным на планете, то он мог бы позволить себе экспериментировать над историей. Но там, где сегодня буквально вырождается западный человек, на его место приходит человек другой культуры, в первую очередь, мусульманской, а это означает, что Россия, к полной неожиданности для самой себя и всего мира, оказывается последним оплотом не только христианства, но и классической европейской идентичности.