«Не бойтесь убивающих тело», или рассказ о том, как человек вышел поворошить сено, да так и не поворошил. Максим Яковлев

Тимофей Александрович Петропавловский (священномученик Тимофей Петропавловский) служил в церкви Рождества Богородицы села Золотоношки Стерлитамакского уезда Уфимской губернии, здесь же, имея крепкий дом и небольшое хозяйство, он и проживал безвыездно с женой своей с 1913 года, после того, как был рукоположен в священники и приписан к вышеупомянутому храму.

К началу лета 1918 года Гражданская война добралась и до этих мест.

На южном Урале, как и повсеместно большевики ввели обязательную «продразвёрстку», изымая у крестьян зерновой хлеб и домашний скот, разоряя зажиточные дворы. Слухи о расправах и казнях — одни страшнее других — метались от дома к дому, заражая людей предчувствием надвигающейся беды.

На сельском сходе было решено направить делегацию в Уфу в одну из частей чехословацкого легиона, сформированного ещё в годы Первой мировой войны, и теперь восставшего против большевиков, отбивая у них город за городом.

Но делегация не удалась. По распоряжению большевицких властей в неблагонадёжные сёла были посланы карательные отряды, один из которых со дня на день ждали в Золотоношках.

Уже прознали, что карательным отрядом командует Гарбуз, уроженец их же села, человек мстительный и жестокий…

30 июня 1918 года отец Тимофей отслужил Божественную литургию, после чего, стал служить молебен апостолу Тимофею и мученице Софии с акафистом. Храм ломился от народа, ловившего каждое слово пастыря в надежде на милость Бога и заступление Богородицы от напастей и всякого зла. Отец Тимофей открыл Евангелие, и, дойдя до слов «не бойтесь убивающих тело…» прочитал их каким-то особенным голосом, отчего одних отшатнуло, а других, словно прибило к месту. И все взгляды были устремлены на него…

В этот же день отряд карателей-красногвардейцев вступил в село. Впереди шли несколько захваченных ими жителей из соседних сёл, что произвело гнетущее впечатление. Кто-то уже спешил навстречу «дорогому земляку» с хлебом-солью на полотенце, а кто-то, из тех, что недавно ратовал за делегацию к чехословакам, покаянно падал на колени, в надежде на милость Гарбуза и сочувствие односельчан…

В доме отца Тимофея металась матушка.

— Выйди, встреть этого ирода, с тебя не убудет! Сломи гордыню, кому она нужна твоя гордыня! Смирись, как Господь учил, перед этим… ведь погубит нас! Дай, хоть я сама выйду, авось, пронесёт…

— Нет у меня никакой гордыни. К нему не выйду и тебе не дам кланяться и бисер перед ним метать.

На том разговор и кончился.

Отец Тимофей постоял у раскрытого в сад окна.

Село будто вымерло, ни звука. Что ж теперь из дома не выходить?

— Пойду, сено поворошу.

Жена рыдала, уткнувшись в подушки, не слышала.

Он прошёл через двор, вышел на улицу, и первым, кого он увидел, был Гарбуз. За его спиной — команда красногвардейцев со штыками на ружьях.

Гарбуз, именем какого-то комитета, объявил, что отец Тимофей, как ярый враг трудового народа, подлежит аресту и приговаривается к повешению. Приговорённый, выслушав сказанное, выразил единственное пожелание: заменить повешение расстрелом, на что получил согласие Гарбуза.

Отец Тимофей был отведён карателями к амбару и там расстрелян.

Тут же вместе с ним расстреляли ранее арестованных крестьян, четырёх мужиков и женщину.

Общие похороны селян Гарбуз запретил; вдовой матушке проводить гроб с телом мужа на кладбище не позволил.

На третий день безвестный иеромонах Алексеевского монастыря под присмотром карателей совершил погребение убиенных и краткую панихиду.

http://foma.ru/ne-boytes-ubivayushhih-telo.html