«Ликвидация старообрядческой контрреволюции» в 1933 году в Нижне-Волжском крае. Кириченко Константин

Октябрьский переворот 1917 года стал точкой отсчета новых взаимоотношений государства и религиозных организаций в России, которые коренным образом изменили социально-экономическое положение всех без исключения конфессий.

Программа по искоренению религии прошла определенный этап. Марксистская идеология строилась на материалистическом мировоззрении и полностью отвергала всякие религиозные представления как следы темного прошлого и закостенелых масс, когда религия «стояла на службе у самодержавия». В материалистическом понимании религия понималась, прежде всего, как нечто отжившее свое. В.И. Ленин, цитируя Фейербаха, писал: «Религия – ребячество, детство человечества, христианство из морали сделало Бога, создало морального Бога»[1]. «Религия дает человеку идеал. Человеку нужен идеал, но человеческий, соответствующий природе, а не сверхъестественный: Пусть нашим идеалом будет не кастрированное  лишенное телесности, отвлеченное существо, а идеальный, действительный, всесторонний, совершенный, образованный человек»[2]. Но даже, несмотря на то, что марксистская идеология отвергала религию, тем не менее, она не подразумевала проведение антирелигиозной политики. После победы октябрьской революции, Советское правительство начинает издавать постановления о проведении широкомасштабной антирелигиозной работе.

В 1921 году, вышло постановление ЦК РКП(б) «о постановке антирелигиозной пропаганды…», в котором шла речь о полном разграничении общественной-государственной деятельности от религии.

По отношению к сектантам и раскольникам вопрос ставился немного по-иному, чем к представителям традиционных религиозных объединений страны. Старообрядцы в своих «социально-политических и социально-хозяйственных планах являются прогрессивными и несут в себе зачатки коммунистического взгляда». Как писала Крупская Н.К.: «По отношению к старообрядцам – необходимо как можно полнее разоблачать перед массами их классовую сущность, выводить на чистую воду их эксплуататорские устремления, организовывать массы, сплачивая их около Советов… Идеологическая надстройка этого класса – старообрядчество – обречена на гибель». И далее Крупская пишет: «Борьба с кулачеством и скупщичеством в то же время есть и самая лучшая борьба со старообрядчеством»[3]. С другой стороны, Крупская ставит в пример старообрядцев, что они выполняют некие функции Наркомздрава. Тем, что согласно своим установлениям, каждый член старообрядческой общины пользуется отдельной посудой, что является по ее словам хорошей профилактикой многих заболеваний[4].

Конец 1920-х – начало 1930-х годов стали для огромного крестьянского населения страны временем, когда постановления правительства привели к невосполнимым потерям и отразились глубоко на несколько будущих поколений. Политика партии на ликвидацию кулачества как класса привела к тяжелейшим последствиям на селе, но не сломила активного и пассивного сопротивления широких слоев крестьянства против изъятия проводимого, как правило местными органами власти.«20 февраля 1931 года на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) были обсуждены новые грандиозные планы раскулачивания. В течении шести месяцев предстояло депортировать от 200 до 300 тыс. семей»[5]. Чтобы заставить колхозников осуществлять обязательные поставки продукции и сломить сопротивление в крестьянской среде и увеличить контроль за исполнением приказов партии и правительства, в дело коллективизации был включен целый репрессивный аппарат, состоявших из сложно иерархической структуры уполномоченных, со своими мандатами, дававшие им широкие полномочия на местах, сотрудников и троек ОГПУ, чтобы на месте проводить карательно-репрессивные меры. Любой проступок в крестьянско-колхозном хозяйстве мог быть расценен как противление постановлений правительства, а значит и антисоветская деятельность.

Такие жесткие меры в отношении крестьянского и казачьего населения провоцировали местное население, преимущественно кулацкое на ответные меры в отношении властей.

24 мая 1933 года вышло постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об организации уборки зерновых хлебов». В секретной инструкции к этому постановлению был дан перечень мер по предотвращению хищения хлеба и о задачах, возложенных на ОГПУ, о развертывании оперативно — агентурной работы в борьбе с хищениями урожая.

Весьма интересен для более полного представления о репрессивной политике того времени — секретный циркуляр ОГПУ за подписью зам. прокурора СССР Вышинского и прокурора ОГПУ Катаняна, требования которого с большим рвением выполняли местные органы власти.

«Надо помнить, что ответственность за качество следствия и за точное соблюдение сроков следствия органами ОГПУ лежит на органах прокуратуры.

Дела о хищении хлеба сопровождающихся массовыми выступлениями, насильственными действиями, террористическими актами, поджогами и.т.д., а также дела, по которым проходят организованные кулацкие, контрреволюционные и т.п. антисоветские группировки, должны заканчиваться на позже, чем в 2-недельный срок, с рассмотрением их в судебных тройках при ПП ОГПУ.

Дела, по которым необходимо применение высшей меры социальной защиты, направлять на утверждение Коллегии ОГПУ.

Все остальные дела, если они не подходят под категорию дел, указанных в настоящем пункте, а также в п. 5-м с.с. приказа ОГПУ № 00237 должны направляться в народные и край (обл.) суды в общем порядке.

Дела о колхозниках, уличенных в хищении хлеба в тех случаях, если они не являются организаторами хищений и если совершенные ими преступления носят маловажный характер, — передаются для заслушания в товарищеские колхозные суды.

Прокуроры ПП ОГПУ обязаны обеспечить тщательное наблюдение за правильным проведением расследования дел о хищениях урожая и быстрейшим рассмотрением этих дел в тройках при ПП ОГПУ.

Необходимо принять меры к недопущению накопления дел о хищениях хлеба, немедленно тщательно ознакамливаясь с этими делами и ставя эти дела на рассмотрение тройки немедленно поих поступлении.

Острие уголовной репрессии должно быть направлено против классово — враждебных элементов, организаторов хищений, воров – профессионалов, служащих, организующих в том или ином виде хищения хлеба и лиц, уличенных в неоднократных хищениях.

При вынесении тройками приговоров к высшей мере социальной защиты прокуратура должна следить за немедленным направлением этих дел на утверждение Коллегии ОГПУ и о времени направления их извещать прокуратуру ОГПУ.

Во избежание переполнения мест лишения свободы, а также в целях соблюдения лимита по местам заключения, прокуратура обязана добиваться быстрого исполнения приговора и отправки, приговоренных в возможно кратчайший срок в лагеря.

О работе прокуратуры по делам о хищении урожая хлеба и о работе троек при ПП ОГПУ (ГПУ республик)по этим делам все прокуроры ПП ОГПУ обязаны представлять ежемесячные докладные записки в Прокуратуру ОГПУ»[6].

Весна 1933 года стала кульминационной точкой первого цикла репрессивной политики начала 1930-х годов, в этот период по всей стране выявляются так называемые контрреволюционные подпольные террористические организации, борющиеся с мероприятиями Советской власти и колхозного строительства.

Старообрядческие священники были репрессированы также, как и православные. Из архивных уголовных дел, хранящихся в Управлении ФСБ по Волгоградской области, известны обстоятельства арестов священнослужителей.

1933 год стал для органов ОГПУ годом арестов и разоблачений, по всей Сталинградской области проходило выявление враждебно настроенных по отношению к Советской власти граждан, которые, по мнению органов ОГПУ и НКВД, вели подпольную контрреволюционную работу.

Как  пишет профессор Поляков В.А.: «В 1933 году количество заключенных в исправительно-трудовых лагерях (Гулаг) ОГПУ достигло 334.300 человек»[7].

В марте 1933 года ОГПУ Нижне-Волжского края была ликвидирована контрреволюционная повстанческая организация старообрядцев белокриницкой иерархии, создавших блок со старообрядцами-беглопоповцами, с центром в городе Сталинграде.

Из протокола уголовного дела в отношении репрессированного старообрядческого духовенства и мирян мы узнаем, что конрреволюционная организация возглавлялась по линии старообрядцев белокриницкой иерархии протодиаконом, «сотрудником белогвардейской контрреволюционной разведки Кожакиным и беглопоповское крыло возглавлял Ростовский епископ Пансофий (Ивлеев). Общее руководство контрреволюционной организацией осуществлял Самарский старообрядческий епископ белокриницкой иерархии Иринарх».

«Начало возникновения ликвидированной контрреволюционной организации было положено в 1919 году в городе Пугачеве, когда старообрядческим купечеством при активном участии белого офицерства был создан контрреволюционный заговор с целью вооруженного выступления против советской власти. Ответвления этого заговора имелись в г. Вольске, Хвалынске, Саратове, Самаре. Впоследствии группа заговорщиков переросла в глубоко законспирированную и широко разветвленную контрреволюционную организацию».

Организация ставила своей целью подготовку вооруженного восстания для свержения советской власти как «власти антихристовой» и осуществление возврата к монархизму, к условиям дореволюционной Церкви.

Данная организация своим влиянием охватывала часть районов Нижне-Волжского края, «насыщенных старообрядчеством разных толков». При анализе деятельности контрреволюционной организации в целом, четко вырисовывается разделение функций между руководящим центром и низовыми ячейками. Руководящий центр определял задания, показывая объекты для вредительства, а низовые ячейки, в свою очередь, вели практическую деятельность согласно указаниям руководства.

Были вскрыты и ликвидированы контрреволюционные повстанческие формирования, возникшие под влиянием Сталинградского центра в нескольких районах Нижне-Волжского края.

В Нижне-Чирском районе было арестовано 48 человек (3 ячейки с охватом до 18 казачьих хуторов), руководителями  которых являлись белогвардейский ветфельдшер, реэмигрант и помощник станичного атамана, имевший личную связь с одним из бывших миллионеров. Состав ячейки – станичные атаманы, бывшие белогвардейские офицеры-реэмигранты.

В Дубовском районе арестовано 2 человека – священник Жуков и сын купца Скоробогатов.

В Калачевском районе была ликвидирована контрреволюционная ячейка старообрядцев, создавших блок с православными. Арестовано 2 священника – старообрядческий Павлов и православный Семенов (всего по делу проходило 13 человек, часть из них скрылись, остальные по старости не были репрессированы).

Можно утверждать, что обвинения в создании контрреволюционной группировки были фальсифицированы. Однако заслуживают внимания протоколы допросов свидетелей и обвиняемых, а также обвинительные заключения. Из показаний старообрядческого священника Ивлиева: «В целях создать соответствующее влияние на власть, дабы оказаться организованной и большой силой перед соввластью и гонениям последней оказать соответствующий отпор, проводя борьбу против соввласти, я проводил политику объединения старообрядчества всех толков и направлений в одну мощную организацию. С каковой целью и была у меня договоренность через Кожакина и Полянинова, с Самарским епископом Австрийского толка Иринархом».

Из показаний старообрядческого священника Павлова: «22 мая 1932 года в моем доме собрались Деев поп православный, Семенов тоже, Кузнецов – старообрядческий поп адмвысланный и раскулачен живет на кулацком поселке. Вопрос обсуждали о необходимости борьбы с властью, которая проводит гонение на религию, закрывает церковь. Руководил этим сборищем я. Я внес предложение начать работу по объединению всего старообрядчества, т.к. чем ни больше организация, тем она легче будет осуществлять свое влияние на власть и больше будет иметь сопротивление в борьбе с безбожием.

Семенов предложил произвести объединение старообрядчества с православной верой, доказывая это тем, что религию мы должны приспосабливать к массам, в особенности казачьим, внедрять в колхозы с целью разрушения их изнутри, а для того, чтобы колхозники не отходили от религии, мы должны были службу в церквах упростить, сократить, сделать ее увлекательной, религия должна быть приспособлена к системе колхозного строительства».

Из протокола допроса Полянинова: «Весной 1932 года я был в станице Развильной, где остановился для совершения религиозных служб. Там я познакомился с попом Борисом, с которым я так же вел разговоры об объединении старообрядчества с православной церковью…. Против объединения Борис не возражал, однако, ставил вопрос, таким образом, что все старообрядчество должно идти под начало Русской Православной Церкви. Борис мне также сказал. Что он имеет здесь, пользуясь поддержкой кое-кого, громадный авторитет и по его выражению «держит весь колхоз в своих руках».

Контрреволюционная организация впитывала в себя путем вербовки кулаков, бывших белогвардейцев, атаманов, реэмигрантов, репрессированных за контрреволюционную деятельность и насаждала повстанческие ячейки в казачьих хуторах, селах, колхозах и на заводах. Создавая кадры, организация большое внимание уделяла молодежи, создавая из нее институты нелегальных попов. Создавая контрреволюционные кадры, организация большое внимание уделяла кадрам из среды казачества как боевой силе, способной на крайние активные действия против советской власти.

В материалах уголовного дела имеются показания одного из подследственных: «Через духовенство, которое в большинстве кулаки, и бывшие белогвардейские офицеры и т. п. я внедрял в население враждебность к советской власти».

Особенно реакционное духовенство проживало в казачьих районах (Нижне-Чирский, Обливский и т. д.), где духовенство почти все состояло из кулаков, белогвардейцев и даже б/б офицеров.

Также заслуживают внимания признательные показания. Следует отметить, что такие показания часто писались под диктовку следователя НКВД или самим следователем, так как обвиняемый не выдерживая допросов с пристрастием и подписывал уже готовый текст. Приведем признательные показания одного из организаторов и руководителей «контрреволюционного заговора»: «Из числа мной завербованных в контрреволюционную организацию, оказавшихся активными старообрядцами, которые с большим удовольствием дали согласие на вступление в организацию и в свою очередь также активно вели агитацию по объединению старообрядчества, являются следующие лица:

1. Патрикеев Д.С. – бухгалтер столовой, проживает в центре города.
2. Нефедов Т.С. – старообрядческий поп.
3. Воробьев А.И. – весовщик Крайснаботдела.
4. Склейменов О.А. – бывший торговец, сейчас спекулянт.
5. Васильев И.И. старший рабочий трамвпарка, который сказал что это нужно делать. Но мне как рабочему некогда».

Также в материалах дела имеются свидетельства на одного из активных участников данной организации Полянинова: «Полянинов от имени Московского архиепископа Мелетия предлагал вступить в контрреволюционную организацию, которой руководит самарский епископ Иринарх для ведения борьбы с советской властью, как властью антихристовой. Для этой цели предлагал мне проводить объединение всего старообрядчества в единую организацию. О цели приезда он говорил, что разъезжает по всем городам, по поручению уже Мелетия, для ведения организационной работы по созданию контрреволюционной организации, для свержения советской власти, с этой целью он проводил объединение старообрядцев. Он был у священника Деонисия  в г. Саратов, Калягина (Каляпина)  г. Казань, Леонтия г. Вольск, Мартына  х. Калач, вел речи против советской власти и они дали согласие организовать несколько людей на это дело».

Кроме того, на иподиакона Полянинова в материалах дела имеются показания одного из свидетелей: «Полянинов среди нас молодежи вел антисоветскую агитацию проводя ее на почве религиозных убеждений. В кругу молодежи он говорил: «Советская власть является врагом религии! Закрывает церкви и молитвенные дома, притесняет религию, разлагает верующих и кто склонится на ее сторону, того Бог не потерпит. Следовательно, эта власть является нашим врагом и мы должны объединиться против нее, укреплять свои ряды и чаще молиться Богу…. Не нужно вступать в комсомол, потому что он тоже ведет работу против религии, развращает молодежь. Нужно запомнить, что эта власть существовать не будет, она все равно изменится и религия будет существовать по-прежнему».

«По приезде от Иринарха, по пути я заехал в Балаково… в доме кладбищенского сторожа присутствовало 7 человек, я передал им содержание своей беседы с Иринархом и прокомментировал Иллариону, по предложению … принять сан тайного священника…. Присутствовавшие остались довольны моей информацией о свидании с Иринархом, однако Илларион Рунов, в особенности под действием уговоров матери, мое предложение не принял».

Также следует отметить, что по версии чекистов основные направления так называемой контрреволюционной работы были следующими (примерный план мы видим в следственном деле): а) входить в доверие к лицам, стоящим у власти, и путем личного влияния на них использовать для дела защиты религии, б) независимо от места нахождения и службы истинных старообрядцев, будь то в колхозе, на заводе или в советском учреждении, необходимо выдвигать в органы правления своих людей для тех же целей и удобства привлечения на свою сторону единомышленников, в) привлекать на свою сторону не только верующих, но и безбожников, в том числе даже коммунистов и комсомольцев.

«Иринарх добавил также о казаках – «не забывайте направлять на путь истинный казаков – старообрядцев, ибо знайте, что это народ очень смелый и всегда выступал активно на защиту нашей церкви».

«Жуков в 1931 году в Дубовке мне говорил, что советская власть притесняет религию, закрывает церкви, устраивает гонение на верующих и в особенности их пастырей. «Когда я был, говорит Жуков, в казачьих станицах по отправлению религиозных служб, я говорил по этому поводу с казаками и определенно выявил, что настроение их к соввласти явно враждебное. В частых беседах верующие мне говорили, что несмотря на гонение со стороны власти на религию, они всегда будут защищать церковь даже с оружием в руках».

По версии органов ОГПУ, именно эта организация осуществила в 1932 году несколько массовых выступлений против выселения кулачества в Нижне-Чирском районе, ряд поджогов колхозного имущества и организованное хищение хлеба. Также члены данной контрреволюционной организации пытались срывать судебные заседания, на которых разбирались действия «контрреволюционных элементов». Также по версии чекистов, данная организация разлагала личный состав колхозов, совхозов, срывала уборочную кампанию 1932 года и посевную 1933 года. «Работу проводила через насажденных ею агентов в бригадах, через них организовывала невыходы колхозников на работу в воскресные дни, создавала антагонизм среди верующих и неверующих колхозников, в целях срыва работы колхозов, подбивала их на разбор семфондов, устраивала массовое хищение хлеба. Также данная организация «пыталась созвать нелегальный контрреволюционный съезд, проводила контрреволюционные собрания под видом устройства религиозного общения. В 3-х нелегальных типографиях  в городе Сталинграде изготовляли и распространяли десятки тысяч контрреволюционных листовок. Распространяла провокационные слухи об интервенции, войне».

В результате ликвидации данной контрреволюционной организации были арестованы и осуждены по статье 58 п. 10, 11. УК РСФСР к различным срокам заключения следующие лица: 1) Ивлиев Павел Яковлевич – 10 лет, 2) Кожакин Яков Саввич – 10 лет, 3) Полянинов Аркадий Иванович – 5 лет, Жуков Николай Иванович – 10 лет, 4) Павлов Мартин Корнеевич – 10 лет, 5) Семенов Георгий Иосифович – 5 лет, 6) Скоробогатов Василий Васильевич – 3 года, 7) Воробьев Алексей Илларионович – 3 года, 8) Васильев Иван Иванович – 5 лет, 9) Новиков Деонисий Алексеевич, который был освобожден из под стражи ввиду преклонного возраста.

В 1933 году в хуторе Морском была ликвидирована контрреволюционная группировка. Из обвинительного заключения следственного дела № 59 мы можем видеть, как деятельность этой группировки рассматривали и описывали органы ОГПУ.

«С дореволюционного времени на территории хутора Морского существовала сектантская община старообрядцев белокриницкого толка, состоящая в большинстве своем из привилегированного казачества, принадлежащего к кулацкой прослойке. Октябрьскую революцию старообрядцы х. Морского, встретили с активным проявлением ненависти; в целях борьбы за уничтожение советской власти, повели бешенную агитацию и работу за вступление в белую армию, добившись того, что взрослое население х. Морского и окружающих хуторов, почти поголовно, участвовало в боях против Красных.

В последующие годы существования советской власти, часть активных старообрядцев была раскулачена, выслана, осуждена, часть умерли. Оставшиеся участники старообрядческой общины, сплотились вокруг руководящих авторитетных старообрядцев и продолжали контрреволюционную борьбу с мероприятиями соввласти, беря основной укор на развал колхоза.

В хуторе Морском на протяжении ряда лет существовала контрреволюционная группировка,  в состав которой входили преимущественно единоличники из кулацко-белогвардейского элемента, тесно связанных между собой родственными и религиозными убеждениями.

Целями и задачами ликвидированной контрреволюционной группировки являлись:

1. Борьба против колхоза, путем удержания единоличников от вступления в колхоз и агитация среди колхозников за выход из колхоза.
2. Подрыв колхозного строительства посредством весеннее — посевной кампании, методами доведения тягла до истощения и неработоспособности и вредительского сева.
3. Распространение провокационных слухов о приходе белых и расправе с колхозниками, о предстоящем падении существующего строя.
4. Спаивание руководства хутора с целью привлечения на свою сторону, дискредитацией перед близкой нам прослойкой колхозников и единоличников и проведения на ответственные руководящие должности своих людей»[8].

В состав группировки входило свыше 40 человек, репрессировано и привлечено к ответственности 24 человека, из них: 8 колхозников, 16 единоличников.

По мнению органов ОГПУ,  руководителем и идеологом так называемой контрреволюционной сектантской группировки являлся старообрядческий священник Куприянов Петр Дронович.

Отец Петр родился в 1869 году в хуторе Тараскин Нижне-Чирского района, происходил из казаков. Был женат, жена Евгения Демьяновна 1870 года рождения. Служил в старообрядческой церкви хутора Морского. До революции имел крестьянское хозяйство. 10 мая 1933 года был привлечен в качестве обвиняемого по статье 58 п. 10-11 и заключен под стражу при ИТУ.

Обвинение заключалось в следующем: «Являясь идеологом и руководителем контрреволюционной сектантской группировки. Организовал у себя в доме и в старообрядческой церкви, а также и у других участников группировки неоднократные нелегальные сборища участников группировки давал установку борьбы с соввластью, агитировал: «власть советов власть антихриста, она временна, колхозы это дело антихриста в них вступать нельзя, они скоро развалятся, колхозникам в праздничные дни работать нельзя, они работают на сатану».

Под влиянием агитации Куприянова колхозники, особенно женщины, категорически отказывались работать в поле».

Из обвинительного заключения видно, что согласно свидетельским показаниям, отец Петр проводил антисоветскую и антиколхозную пропаганду. Священник агитировал колхозников не вступать в колхоз, выходить из колхоза, посещать в церковь и не работать в праздники, как это делают единоличники, призывал женщин-колхозниц агитировать своих мужей выходить из колхоза, высказывал мысли о необходимости развала колхоза и  борьбы с советской властью. «Запрещал школьникам разучивать и петь революционные песни». «По его установке проводилось спаивание руководителей колхоза и сельсовета и целью привлечения их на свою сторону, а также по его заданию проводилась вредительская работа, направленная на истощение и падеж скота, на вредительский сев, с целью подрыва колхоза изнутри, для чего вербовал в свою группу колхозников из числа кормильщиков за скотом».

Из протокола допроса можно заключить, что отец Петр признает себя виновным по предъявленным ему обвинениям, но, тем не менее, говорит, что сам призывал вступать в колхозы, но его не слушали.

15 июля 1933 был вынесен приговор на заседании П.П. ОГПУ по Нижне-Волжскому  Краю: «заключить Куприянова Петра Дроновича в концлагерь сроком на пять лет, заменив высылкой в Северный край, считая срок с 10 мая 1933 года». Реабилитирован Прокуратурой Волгоградской области в 1989 году[9].

Из протокола допроса свидетеля Мельникова Ивана Яковлевича 1901 года рождения отмечено: «В хуторе Морском имеется организованное сопротивление Советской власти, руководимое известным кругом лиц, действующих на основе круговой поруки так, что трудно выявить всех организаторов и вдохновителей этого сопротивления»[10].

Но, тем не менее, были привлечены к ответственности по данному делу и осуждены на различные сроки заключения, следующие лица: «1) Куприянов Петр Дронович, 2) Титов Матвей Тихонович, 3) Родин Иван Тимофеевич, 4) Дуваров Иосиф Родионович, 5) Титов Федосий Климович, 6) Петрухин Корней Устинович, 7) Жириков Антон Павлович, 8) Власов Федор Федорович, 9) Земляков Климон Павлович, 10) Терентьев Василий Петрович, 11) Лазарев Сильвестр Фомич, 12) Иванков Федот Григорьевич, 13) Иванков Платон Григорьевич, 14) Луковсков Кондрат Евсеевич, 15) Дорофеев Гавриил Иосифович, 16) Мощняков Абрам Васильевич, 17) Калинин Лазар Петрович, 18) Титов Сергей Федорович, 19) Коданов Николай Терентьевич, 20) Лазарев Матвей Георгиевич, 21) Полухин Елисей Иванович, 22) Захаров Веденей Леонтьевич, 23) Чумаков Павел Михеевич, 24) Титов Аксен Федосеевич»[11].

В 1933 году атеистическая пропаганда сообщала, что развернулась подпольная деятельность духовенства: «Поп-передвижка стал теперь довольно обычной фигурой. Предприимчивый батя захватывает в узелочек все необходимое имущество и от села к селу, от базара к базару, переезжая на лошади, выполняет по заказу требы, не давая верующим забывать о Боге. Верующие трудящиеся, если они верят в Бога и желают совершать Богослужения, имеют для этой цели, официально зарегистрированные храмы. Но религиозные организации уходят в подполье»[12].

Документы ОГПУ и НКВД начала 1930-х годов дают информацию, по которой можно судить о тех планах и темпах репрессивной политики, которую проводила советская власть по отношению к «противникам» существовавшего государственного строя.

Исследуя уголовные дела репрессированных старообрядцев, датированные 1933 годом, следует отметить, что сроки заключения составляли от 3-х до 10-ти лет лишения свободы, также имели место случаи освобождения арестованных из-под стражи из-за преклонного возраста подследственных.

Изучив материалы архива Управления ФСБ по Волгоградской области, мы пришли к выводу, что пик репрессий по отношению к старообрядческому духовенству и мирянам в Нижне-Волжском (Сталинградском) крае пришелся на 1933 год. И даже репрессии по отношению к старообрядцам на территории Сталинградской области в период большого террора 1937-38 гг. не превысили аресты и ссылки 1933 года.